Замужество дочери Иоанна III с Литовским князем и Русско-Литовская война

Предоставив усердному союзнику своему Менгли-Гирею заботу добивать слабую Орду, Иоанн III обратил все свое внимание на Западную Русь. По примеру Дмитрия Донского, он считал русские области, подвластные великим князьям литовским, древним достоянием своего дома, и имел твердое намерение присоединит к Московскому государству не только Смоленск, но и Русь Киевскую и Волынь.

Иоанн нашел друзей в самом великом княжестве литовском. В Западной Руси, несмотря на долговременное господство дома Гедимина, никогда не исчезала мысль о родстве ея с Восточной Русью. Эта мысль поддерживалась единоверием, языком, свежими преданиями истории, родственными связями.

Казимир, опасаясь добровольного подданства Литовской Руси Иоанну, избегал борьбы с могущественным соперником. Обитатели заднепровских русских земель раньше сторонились Московского государства только из-за ненависти к монгольскому владычеству. Однако, после свержения ненавистного ига, стали смотреть на Иоанна III, прославившегося умом и победами, как на истинного и природного государя всей Русской земли, и друг перед другом искали чести быть его подданными.

Этому стремлению бессознательно и невольно способствовало само польско-литовское правительство. Оно не умело и не хотело привлечь к себе православное русское население великого княжества Литовского, которое само по себе уже представляло внутренний религиозный разлад между православною Русью и католическою Литвою, а стремление польского правительства к ополячиванию и к захвату Русских областей еще более увеличило эту рознь.

Поляки, желая во чтобы то ни стало слить с собой литовско-русскую народность, стали распространять в великом княжестве латинство, вводить свои законы, теснить православных, подкупать высшие сословия преимуществами и выгодами, стараясь обратить их ъ католичество и разъединить с русским народом. Отсюда возникли смуты и волнения. Желая избавиться от польского гнета, многие мелкие князья Чернигово-Северские начали мало-по-малу переходить из литовского подданства в московское вместе с своими уделами. Так поступили князья Воротынские, Одоевские, Белевские. При переходе в подданство Иоанна, они только давали знать королю, что слагают с себя звание его присяжников и что возвращаются под сень своего древнего отечества.

Перешедшие тянули за собою и родственников, оставшихся под Литвой, в случае же их упорства, иногда делали вооруженные нападения на их волости, грабили их и частно присоединяли к своим владениям. Казимир жаловался Иоанну на эти переходы и захваты, требуя, чтобы московский государь не принимал в свое подданство уходивших из Литвы князей. Но Иоанн искусно отклонял жалобы и требования Казимира, указывая на то, что эти князья со своими отчинами в прежнее время служили на обе стороны, и Москве и Литве, и что они, как старые слуги Московского государя, теперь только возвращаются в прежнее свое состояние. Что же касается грабежей, нападений и захватов, производимых ими, то и русские люди не редко подвергаются обидам и нападениям со стороны литовцев в пограничных местностях. Казимир, уже потерпевший поражение в споре с Иоанном за власть над Новгородом, теперь избегал открытой борьбы с могущественным соседом, снискавшим всеобщую любовь в Западной Руси.

По смерти Казимира, бывшего королем Польши и великим князем Литовским, польский престол занял его старший сын, а великим литовским князем сделался младший сын - Александр Казимирович, ревностный приверженец католичества. От его притеснения православной веры в Литве, переходы князей к Москве стали повторяться все чаще и отношешя между соседними двумя государствами становились все неприязненнее.

Пользуясь разделением Литвы от Польши и зная невоинственный характер Александра, Иоанн III стал действовать еще решительнее. Его воеводы отчасти опустошили, отчасти заняли несколько пограничных мест. Александр, убедившись, что ему неудобно жить в ссоре со своим сильным соседом, стал искать средства к прочному миру. Советники Александра думали найти это средство в его брачном союзе с московской княжною Еленой, старшей дочерью Иоанна от Софьи Палеолог. В Москве отнеслись к этому сватовству благосклонно, но объявили, что прежде всего Иоанну должны быть уступлены все его последние приобретения от Литвы. Кроме того, Иоанн больше не скрывал своих прав на все русские земли, вошедшие в состав великого Литовского княжества.

В посольских грамотах, отправляемых теперь к Александру, Иоанн, вместо простого прежнего титула "Великий князь", стал именовать себя так: "Иоанн Божьею милости Государь всея Руси и великий князь Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Тверской, Югорский, Болгарский и иных - великому князю Литовскому".

Это важное нововведение было встречено в Литве с большим неудовольствием: Александр не признавал за Иоанном нового титула, указывая на то, что много земель Русских под властью Польши и Литвы. Но Иоанн не уступал. Он дал такой наказ своему послу в Литву: "Если спросят, для чего великий князь назвался Государем всея Руси, то отвечать: кто хочет знать зятем, пусть идет в Москву там ему про это скажут". На первое время тем дело и кончилось - от дальнейшего спора Литовский князь воздержался.

После разных переговоров об условиях мира и брачном союзе, в 1494 году из Литвы в Москву прибыло большое посольство, и заключило с Москвою мир, по которому к ней отошло несколько пограничных волостей и признаны в ее подданстве князья Новосильскиe, Одоевские, Воротынские и Бельские со своими отчинами. Относительно же брачного союза Иоанн потребовал письменного обещания от Александра, что он не станет понуждать свою жену к переходу в католичество. Александр пытался ограничить это требование Иоанна условием: "Но если она сама захочет принять римский закон, то ея воля". На это ограничение Иоанн решительно не согласился. Сверх того Иоанн изъявил желание и просил Александра, чтобы для Елены была построена особая "церковь греческого закона на переходах возле ея хором", то есть около ее комнат в Виленском великокняжеском дворце, и чтобы при Елене оставалось несколько московских бояр и боярских детей, пока она привыкнет к чужой стороне.

В январе 1495 года, блистая великолепием в одежде, прислуге и украшений своих коней, новое великое литовское посольство приехало в Москву за невестою. Послы явились к Иоанну, который выслушав посольскую речь, отвечал: "Государь ваш, брат и зять мой, восхотел прочной любви и дружбы с нами: да будет! Отдаем за него дочь свою. Он должен помнить условие, скрепленное его печатью, чтобы дочь наша не переменяла закона ни в каком случае, ни принужденно, ни собственною волею. Скажите ему от нас, чтобы он дозволил ей иметь придворную церковь греческую". Затем, пожелав взаимной любви и согласия вступающим в брак, великий князь просил передать епископу и панам литовской государственной думы, чтобы они утверждали великого князя Александра ъ любви к его супруге и в дружбе к Москве.

13 января 1495 года Иоанн, отслушав литургию в Успенском соборе, со всем великокняжеским семейством и с боярами, призвал литовских вельмож к церковным дверям, вручил им дочь-невесту и проводил ее до саней. На дорогу он снабдил ее подробным наказом, как она должна вести себя в чужой земле и с особою заботою убеждал ее сохранять чистоту православной веры. "В латинскую божницу не ходить", - подтверждал он свой наказ, - "а ходить в свою церковь; захочет посмотреть латинскую божницу или монастырь, то может посмотреть один раз или дважды. Если будет в Вильне королева, мать Александрова, ее свекровь, и если пойдет в свою божницу, и велит ей идти с собою, то Елена провожать королеву до божницы, и по-том вежливо отпроситься в свою церковь, а в божницу не ходить".

По прибытии в Вильну происходило венчание великокняжеской четы. Оно совершено было латинским епископом, но при этом главный из московских бояр, провожавших Елену, князь Семен Ряполовский, настоял на выполнении приказа Иоаннова: жена князя Семена, княгиня Марья, держала над Еленой венец, а сопровождавший ее священник Фома говорил молитвы. Когда, при венчании, был задан Елене вопрос: "Люб ли ей жених?", она отвечала, согласно наказу Иоанна: "Люб мне, и не оставить мне его до смерти ни по какой причине, кроме закона; держать мне греческий, а ему не нудить меня к римскому".

Выдавая свою дочь за великого литовского князя, у Иоанна была надежда соединить теснейшим образом западно-русские земли со своим государством, поддерживать в них православную веру, теснимую римско-католическим духовенством, и прекратить взаимные распри с Александром.

К большому сожалению, надежда Иоанна не исполнилась. Александр, вступив с ним в родство, хотел ему этим только связать руки. Усердно преданный папе, он плохо исполнял желания Иоанна: до Москвы дошли слухи, что церкви во дворце для Елены нет, что ее окружают люди латинской веры, что Александр, подчиняясь внушениям папы, начал понуждать супругу к переходу в католичество. Несколько московских бояр и боярских детей, оставленных Иоанном при Елене, Александр отослал обратно, написав тестю: "У нас, слава Богу, слуг много; есть кому служить нашей великой княгине". Все эти действия зятя оскорбляли Иоанна и он посылал сказать дочери, что "лучше ей пострадать за веру и принять смерть, чем изменить православию".

Александр, дав волю проискам католического духовенства, стал стеснять всех православных подданных. По крайней мере жалобы усилились: один из князей Бельских, оставшихся в литовском подданстве, в 1499 году перешел в московскую службу, прямо ссылаясь на притеснения православия и понуждения к перемене веры. Его примеру последовали потомки известных московских выходцев времен Василия Темного: внук Шемяки, Василий, и сын Ивана Андреевича Можайского, Семен. Они перешли к государю московскому с городами: Черниговом, Гомелем, Любечем, Рыльском и Новгород-Северским. Таким образом большая часть Чернигово-Северского княжества воссоединилась с Восточною Русью.

Александр прибегнул к оружию, началась война. Московские войска постоянно наносили поражения литовским.

14 июля 1499 года, полководец, князь Даниил Щеня, одержал решительную победу над неприятелем при реке Ведроши (близ Дорогобужа), взяв в плен самого великого гетмана литовско-русского войска, князя Константина Острожского. Тогда на помощь Александру выступил его союзник, магистр Ливонского Ордена Плеттенберг .Он отчасти помог Александру, разбив псковское ополчение. За это поражение московские войска разорили Ливонскую землю.

Между тем, по смерти брата, Александр был избран и на польский престол. Хоть теперь он и располагал силами двух государств, но Польша не приняла деятельного участия в войне, и Александр вступил в переговоры о мире. После многих взаимных препирательств, Литва заключила с Москвой перемирие на шесть лет.

Александр уступил Иоанну большую часть завоеванных нами областей и до 20 городов: Чернигов, Стародуб, Путивль, Новгород-Северский, Гомель, Любеч, Трубчевск, Брянск, Мценск, Любутск, Дорогобуж и другие.

Таким образом, Северская область и некоторая часть Смоленской возвратились под власть Московского государя. При этом, Иоанн объявил о том, что не отказывается от своих прав на Клев, Смоленск и другие русские города, подвластные дому Гедимина.

После этого и магистр Ливонского Ордена, истощенный неравной борьбой, поспешил вступить в переговоры и заключить с Москвой не особенно выгодный для себя мир, по которому Юрьевский или Дерптский епископ вновь обязался платить старую дань русским великим князьям и сохранять православные церкви в Юрьере, населенном в значительной степени в то время русскими (1508 год).

Источник: «Главнейшие события русской истории церковной и гражданской». А. Попов. С-Петербург. 1896г.