Как Иоанн III покорил Новгород

Одной из важнейших задач государственной деятельности Иоанна III Васильевича было скрепление разрозненных частей России под властью Москвы и утверждение в нашем отечестве единодержавия. Эта задача выполнена была Иоанном не спроста: удельное разновластие исчезало постепенно во все время его правления и окончательно завершилось только при сыне его.

В ряду памятных деяний Иоанна III направленных к уничтожению в России разновластия, первое и важнейшее место занимает присоединение к Москве покоренного Новгорода.

Со времени Иоанна Калиты, Москва постепенно усиливалась, и преемники его все более и более утверждали в Новгороде свою власть. Василий Темный достиг уже того, что Новгород целовал крест ему и старшему его сыну-соправителю. Таким образом Новгород терял право выбора князей на случай смерти Темного, поступал в разряд наследственных владений московского великокняжеского дома.

Теперь Новгород отказался уже от старинного права давать у себя убежище лиходеям московского государя, побежденным им или изгнанным. Во всех отношениях с соседями новгородцы должны были уже спрашивать у московского государя: заключать какие-либо условия с ними они могли только с его дозволения; всякое предприятие новгородцев, не согласное с волею московского государя, делало их виновными перед ним и, наоборот, каждое его требование, во имя высшей власти, было извинительно.

В такую зависимость от великого князя поставлен был Новгород и для вечевой общины оставались только два исхода: или ожидать окончательного подчинения государю московскому, или вступить с ним в открытую борьбу.

Между тем, жизненные силы Новгородской общины уже иссякли и внутренние основы ее самобытности и благосостояния ослабели. Между боярским сословием и простым народом день ото дня укоренялась непримиримая вражда, так как вместо суда и правды возрастало своеволие богачей, притеснявших бедную часть населения. Правительственные лица выражали бездействие и вялость, вече утратило свое решающее значение в делах управления. Прежний воинственный дух великодушных защитников новгородской вольности ослабел и угас, его вытеснил дух торгашества и мелкое своекорыстие богачей. В минуты опасности Новгород не умел, как прежде, крепко стоять за себя, а откупался от врагов деньгами. Очевидно, Новгород переживал последние дни своей самобытности и приближалось его падение.

Между тем среди общего безначалия и недовольства не появлялось прозорливых и доблестных граждан, которые могли бы восстановить и укрепить расшатанный порядок в общине. Напротив, город кишил сторонниками разных направлений, представителями разных партий, руководившихся мелкими интересами и личными целями.

За недостатком опытных руководителей в столь тяжкую для Новгорода пору, выдвинулась в нем Марфа Посадница, вдова Исаака Борецкого, мать двоих сыновей, Димитрия и Феодора, из которых старший также одно время занимал должность посадника. Принадлежа к высшему сословию, и имея огромные поместья в Двинской земле, она пользовалась большим почетом в городе. Эта честолюбивая и решительная женщина направила все свои силы к приобретению власти над городом, теряющим свою самостоятельность.

Собравши около себя значительную партию вполне преданных людей, она успела внушить им мысль, что, для поддержания самобытности Новгорода и защиты его от грозной силы Москвы, теперь уже ни у кого из удельных князей искать помощи, так как все они покорно следуют велениям московского государя. И поэтому следует искать покровительства у главного соперника Москвы, то есть короля польского и великого князя литовского Казимира IV.

В "чудном доме" Марфы, на Софийской стороне, часто собирались сторонники литовского союза, чтобы бражничать и обсуждать средства для борьбы с Москвой и освобождения от власти Иоанна.

Новгородцам было известно, что Казимир IV был католиком. Отойти от московского православного государя и поддаться литовскому, значило прямо встать на сторону иноверца, изменив потомку святого Владимира, законному государю. При этом, отделиться приходилось и от митрополита московского и признать свою зависимость в церковных делах от митрополита Киевского. Но это значило подвергнуть древнее благочестие опасности, особенно теперь, когда на Киевской Кафедре сидел ученик изменника Исидора - Григорий. Вот почему мысль о подчинении Литве встретила в большей части новгородцев сильное сопротивление. Она была противна господствующему чувству их - привязанности к вере предков.

Непримиримым противником партии литовской был в особенности архиепископ новгородский Иона со всем духовенством. Таким образом, Москва, в виду открывающейся борьбы с Новгородом, имела могущественного нравственного союзника, обещавшего ей верную победу.

Союзник этот был  - православие. С другой стороны, более благоразумные, степенные и зажиточные граждане откровенно сознавались, что восстановление и поддержание старинных вечевых неурядиц и конфликтов не принесет им никакой пользы и не доставит каких-либо преимуществ сравнительно с подчинением власти московского государя, могущественного защитника законных прав их.

Поэтому Москва, следившая за настроением умов и за всеми движениями партий в Новгороде, искусно воспользовалась сочувствием преданных ей людей и образовала среди новгородцев свою партию, противную литовской, руководимой Марфою Борецкой.

Враждебное настроение новгородцев против Москвы стало проявляться в разных неприязненных действиях: они начали утаивать великокняжеские пошлины, захватывали земли и воды, прежде уступленные Москве; нередко подвергались оскорблениям и самые великокняжеские наместники со своими служителями на так называемом Рюриковом городище, в двух верстах от Новгорода, где они жили, по древнему обычаю князей новгородских. Иногда с большого веча на княжеский двор являлась буйная молодежь, бранила, бесчестила наместников и послов Иоанна, обижала людей и слуг наместника. Наконец, новгородские порубежники (защитники рубежей границы государственной) даже нападали на волости московские.

До Иоанна доходили слухи о всех неприязненных действиях новгородцев и о всех их враждебных замыслах. Но он терпеливо выжидал, какой оборот далее примет дело. Только в письме к владыке Ионе он напомнил о решении русских епископов не признавать иного митрополита, кроме того, кто посвящен в Москве у гроба святителя Петра.

Однажды прибыл в Москву по делам посол из Новгорода. Когда государь заметил ему, что новгородцы нарушают договор, заключенный с его отцом, посол отвечал грубо: "Я ничего не знаю, Великий Новгород мне о том не наказывал". Иоанн не выказал гнева, а велел только сказать Новгороду: "Отчина моя Великий Новгород, люди новгородские, исправьтесь, не вступайте в земли и воды мои, великого князя; держите имя мое честно и грозно, по старине; а я буду жаловать свою отчину и держать по старине". Между тем, предвидя близкую возможность разрыва с Новгородом, Иоанн уже замыслил поход против него и послал в Псков объявить, чтобы там готовились идти на Новгород, если он не будет "бить челом и не исправится". В таком положении находились дела.

В ноябре 1470 года умер новгородский владыка Иона. Вслед за кончиною святителя, литовская пария выставила своего избранника на архиепископский стол -  монаха Пимена, бывшего владычным ключником. Заведуя софийской казной, он еще при жизни Ионы, похищал деньги и передавал их Марфе для подкупов на вече. Ея единомышленники, стремившиеся к разрыву с Москвой, хотели, чтобы преемник Ионы принял поставление не от московского митрополита Филиппа, а от Kиевского Григория (Пимен заранее согласился на их желание). Однако Пимена не удалось провести помимо обычного избрания, и он был помещен только в число трех избираемых.

На престоле Софийского алтаря, при избрании, остался жребий не Пимена, а инока Феофила, владычного протодиакона. Когда поднялся спор о том, куда ехать Феофил на поставление, духовенство и сторонники Москвы одержали верх, и к великому князю отправили посла за охранного грамотой для проезда нареченного владыки в Москву на поставление.

Между тем, как посол ездил в Москву, партия Борецких с усиленною ревностью хлопотала о союзе с Литвой. Усердно привлекала на свою сторону чернь с помощью подкупов, вина и разных убеждений и обещаний. Когда вернулся в Новгород посол, привезший грамоту, дела в Новгороде приняли оборот, неблагоприятный для Москвы.

В это время прибыли в Новгород послы из Пскова и известили новгородцев, что Иоанн Васильевич готовится идти на них войной, и предлагали им свое ходатайство и посредничество, чтобы уладить дело. Борецкие же ухватились за это обстоятельство и стали говорить на вече против Москвы: "Вот теперь, добрые люди, верьте князю московскому: он говорит с вами ласково, а сам готовится к войне, и поднимает на нас Псков".

Народ волновался и кричал: "Великий князь чинит нам великие обиды и неправды. Мы не отчина его! Мы люди вольные, Великий Новгород. Хотим за короля!" Напрасно сторонники Москвы и нареченный владыка Феофил старались вразумить буйное Вече и убедить приверженцев Литвы, что никогда Новгород не подчинялся иноверному литовскому государю, новгородцы никогда не бывали за Латынью, и от них никогда себе владыку не ставили. Феофил даже просил и умолял, чтобы лучше его уволили от принятия предлагаемого сана, но такие речи были не угодны буйному Вече.

Дошло до того, что сторонники Москвы не смели показываться. Их осыпали бранью и бросали в них камнями . Целый день раздавался колокольный звон, крики и шум не умолкали на Вече.

Партия Борецких вновь восторжествовала и решено было, чтобы Феофил ехал на поставление в Киев, а к Казимиру для заключения договора отправили посольство из почетных граждан, среди которых был и сын Марфы, Димитрий Борецкий.

Новгород отдавался королю почти на тех же условиях, на которых были основаны договоры и с великим московским князем. Только прибавлена была статья относительно православной веры. По этой статье, королевский наместник на Городище должен быть веры греческой, а не латинской. При нем, по обычаю, должны состоять тиунь (правитель в городе, ведущий судебные дела, назначаемый князем.), дворецкий и дружина, не более, как 60 человек. Относительно поставления архиепископа и неприкосновенности православия в договоре было сказано: "где будет любо Великому Новгороду, тут Новгород и поставит себе владыку; римских церквей король не ставит ни в Новгороде, ни в пригородах, ни во всей земле Новгородской".

Узнавши об этом договоре, Иоанн Васильевич начал действовать с расчетом и осмотрительностью: сначала пытался мирными средствами привлечь к себе отступников. Неоднократно отправлял послов в Новгород с грамотами и добрыми речами, "чтобы отчина его, Новгородцы, от православия не отступали, лихую мысль из сердца выкинули, к латинству не приставали, а ему бы, великому князю, челом били, да исправились, а он, великий государь, жалует их и в старине держать".

Московский митрополит Филипп также послал в Новгород грамоты, в которых увещевал новгородцев не изменять православию и не отступать к иноверному государю. Обращался также и к нареченному владыке Феофилу, к духовенству, к боярам и купцам, и убеждал ихъ стоять за православие и удерживать народ от злых начинаний.

Увещание московского правительства, затрагивая самую чувствительную сторону сердца православного человека, подействовали на значительную часть новгородцев. Но пария Борецких заглушала их голоса на Вече криками: "Мы не отчина московского князя! Великий Новгород вольная от века земля! Великий Новгород сам себе государь! Хотим за короля!"

Когда послы московские возвратились в столицу без успеха и война стала делом неизбежным, Иоанн Васильевич приступил к решительным действиям против Новгорода, не торопясь, обдумывая каждый шаг. После предварительного совещания с матерью, митрополитом и ближними боярами, он в мае 1471 года созвал великую думу, на которую съехались его братья, епископы, подручные и служебные князья, бояре, воеводы и дворяне.

Объявив о непокорстве и измене Новгорода, великий князь спрашивал, как поступить с отступниками. После долгих рассуждений, великая дума единогласно решила, что должно идти немедленно против изменников и наказать их. Опираясь на единодушное решение думы, Иоанн Васильевич повсюду разослал приказ вооружаться и выступать в поход, в тоже время потребовав вспомогательных войск от Пскова и от Твери, а в Новгород отправил "разметные грамоты" с объявлением войны.

По распоряжешю Иоанна, его войска выступили в поход и должны были одновременно напасть на новгородские земли со всех сторон. Сама природа благоприятствовала походу Иоанна: лето стояло необыкновенно знойное, отчего болота и топи настолько высохли, что войска с обозами беспрепятственно двигались по ним. Между тем, сам он усердно молился в Успенском соборе перед Владимирской иконой Богоматери и над гробами святителей московских: Петра, Феогноста, Kиприанa, Фотия, Ионы, а также в Чудовом монастыре у гробницы святого митрополита Алексия , потом в Архангельском соборе над гробами предков, начиная с Ивана Калиты.

Наконец, взяв благословение у митрополита Филиппа, он торжественно выступил из Москвы с главною ратью, к которой потом присоединилась и тверская рать. Вступив в июле месяце область новгородскую, великокняжеские войска, особенно же татарские служилые отряды принялись ее жестоко опустошать и разорять, следуя в этом случай обычному в то время способу ведения войны.

Одновременно готовился к войне и Новгород, но со многих сторон встречал неудачи. Псков, на повелительный наказ идти против великого князя, отвечал присылкой разметной грамоты с объявлением войны. Надежда на литовскую помощь оказалась тщетною, потому что король Казимир не захотел принимать никакого участия в войне Новгорода с Москвой.

В городе продолжались раздоры: московская партия. противодействуя партии Борецких, указывала на грозную силу великого князя и подрывала надежду на успех. В народе стали ходить недобрые слухи о зловещих предзнаменованиях, что на святой Софии буря сломила крест, что на гробницах двух архиепископов в притворе того же храма показалась кровь, что у Св. Спаса в монастыре Хутынском звонили сами собою, так называемые Корсунские колокола. Все это волновало народ повергая его в уныние.

Новгородцы готовились к отпору среди смутъ и раздоров. Одни шли в поход по охоте, а других пришлось заставлять силою. Были и такие, что вовсе не хотели идти на войну. Многих из этих ослушников народ побросал в Волхов. Наконец ополчение новгородское выступило против войск великого князя.

Пользуясь разрозненностью русских войск, новгородцы, по-видимому, замышляли разбивать их по частям, и сначала двинулись против отряда князя Даниила Холмского, чтобы нанести ему удар ранее, чем он успеет соединиться с вспомогательным псковским ополчением.

На южном берегу Ильменя, где селение Коростыно, пешее новгородское войско встретилось с отрядом князя Холмского и тотчас же вступило с ним в битву. Хотя новгородцы сражались довольно мужественно, но были совершенно разбиты московскою ратью, потому отчасти, что находившиеся по близости конный архиепископский полк, по тайному наказу Феофила, отказался от битвы, ссылаясь на распоряжение владыки, который послал его против псковичей, а не против войск великокняжеских.

Пехота новгородская была рассеяна, но оставалось еще конное новгородское ополчение. Оно шло по западному берегу Шелони, отделявшей его от московского войска, двигавшегося одновременно с ним в таком же направлении по восточному берегу Шелони. Конница новгородская, очевидно, имела намерение обрушиться на псковичей, которые уже вступили в пределы новгородские и начинали их опустошать.

Московские полки, закаленные в походах и битвах, были под предводительством опытных и искусных воевод. Новгородское же ополчение, наоборот, состояло преимущественно из разных ремесленников, плотников, гончаров, кожевников, которые силой были высланы на войну и были опытны только разве в кулачном бою, и вовсе не умели владеть оружием и конем. Притом среди них не было единодушия и подчинения: небольшие посылали вперед меньших, а эти ждали примера от старших; и среди предводителей то же не заметно было людей, выдающихся ни талантами, ни опытностью.

Московские воеводы, дошедши до места, удобного для переправы, приостановили свой отряд, возбудили его к предстоящей битве воодушевленными словами и с высокого берега первые погнали своих коней в воду. Вслед за ними бросился и весь отряд. Вплавь и вброд перешел он реку, поднялся на противоположный берег и съ громким возгласом: „Москва!" ударил на противников. Те в свою очередь крикнули: „Святая София и Новгород Великий!" и вступили бодро в битву. Сначала новгородцы своей многочисленностью подавляли менее значительный силы московского отряда.

Тогда московские воеводы прибегли к искусному приему, крайне невыгодному для противников: приказали воинам поражать стрелами преимущественно коней, непривычных к войне, взятых новгородцами прямо от сохи. Кони стали метаться и становиться на дыбы, сбрасывая с себя на землю неопытных всадников. В то же время татарский отряд зашел новгородцам в тыл, и нанес им столь неожиданный и решительный удар, что победа окончательно склонилась на сторону Москвы.

Новгородцы побросали оружие и доспехи на землю и пустились бежать в рассыпную. Москвичи били их в догонку, а татары ловили арканами, так что весь берег реки усеялся трупами побежденных. Воеводы, в том числе Димитрий Борецкий, знамена, и больше 1500 простых ратников попали в плен победителям. Говорят, что в новгородском обозе победители нашли и договорную грамоту с Казимиром IV, которую отправили к Иоанну вместе с известием о Шелонской победе, совершившейся 14 июля, спустя неделю после победы Коростынской.

В плен попали главные зачинщики союза с Казимиром. Четверо из них, в том числе и Димитрий Борецкий, были, по приказу Иоанна были обезглавлены, другие же отправлены в заточение. В Новгороде весть о Шелонском и Коростынском поражениях, равно как и о казни именитых граждан произвела потрясающее впечатлите.

За этой вестью последовала другая, что новгородская Северо-восточная рать разбита в Заволочьи, и Двинская земля присягнула Иоанну. Между тем Димитрий Холмский завоевал западные новгородские волости до самого немецкого рубежа, то есть до реки Наровы, а великий князь со своим войском двинулся к устью Шелони и остановился лагерем около Коростына.

Положение Новгорода становилось крайне тяжело. Тщетно ожидая помощи от Казимира, новгородцы спешили обороняться собственными силами и употребили в дело последние средства: они поспешили сжечь несколько окрестных монастырей, чтобы лишить войско великого князя опорных пун-тов. Однако защищаться продолжительное время им было не возможно. От множества людей, наехавших в Новгород из окрестностей, подорожали жизненные припасы. Подвоз же их стал невозможен, так как великий князь обложил город. Начался голод, а вслед за ним и болезни. В городе усилились несогласья, раздоры и ропот. Народ волновался и винил во всем партию Борецких. Сторонники мира и союза с Москвой теперь взяли верх и свободно укоряли своих противников: "Все беды от вас: вы привели на Новгород великого князя; он уъ тут, а ваш Казимир где?''

Напрасно Марфа Борецкая еще старалась поддерживать в народе надежду: ее уже не слушали и снова стали входить в силу сторонники Москвы, которых так недавно презирали и оскорбляли. Теперь их стали умолять, чтобы они спасли Новгород, помирили граждан с великим князем. Наконец, решили отправить посольство к нему и молить его о прощении и мире. Владыка, священники от семи соборов и другие именитые мужи отправились на судах по Ильменю в стан великаго князя.

Допущенные к Иоанну посланники Новгорода безмолвно пали на колена и проливали слезы. Когда же получили дозволение говорить, то Владыка начал от имени Новгорода молить великого князя, чтобы он смиловался, простил виновных и даровал мир. Великий князь сначала был гневен, потом умилосердился остановить грабежи и убийства, отпустивши даже без выкупа новгородских пленников. За это Новгород обещал отстать от Литвы и „никоторою хитростно" не отдаваться королю, обязался посылать владыку для поставления непременно в Москву. Наконец, новгородцы согласились уплатить денежную пеню Иоанну в 15 500 рублей. Затем жители Новгорода были приведены к присяге на соблюдение мирного договора с Москвой. После этого великий князь выступил в обратный поход, ласково угостивши Феофила и всех послов и отпустив их с милостью. На этот раз Иоанн не уничтожил вечевого устройства в Новгороде, только укрепил за собой право верховного суда в нем.

С честью, славой и богатой добычей возвращался государ в Москву. Сын Иоанна, брат, вельможи, воины и купцы встретили его за 20 верст от столицы. Ликующий народ, вышедши к нему за 7 верст, приветствовал его, а митрополит с духовенством ожидал пред Кремлем на площади. Все изъявляли радость и торжествовали вместе с победителем.

Зимой нареченный владыка Феофил с духовенством и мирскими сановниками приехал в Москву и был поставлен в архиепископы у гроба святителя Петра. По окончании священного обряда, Феофил на амвоне смиренно склонился перед Иоанном и начал молить его умилосердиться над знатными новгородскими пленниками, которые со времени войны все еще сидели в темницах московских. Великий князь милостиво даровал им свободу.

Но возвратившиеся из плена бояре оказались людьми неблагодарными: они снова подкрепили партию Борецких, которая свою ненависть к государю стала изливать на сторонников Москвы. Борьба не ограничилась шумными вечами: начались открытые нападения и грабежи целых улиц. Однажды несколько бояр, с самим степенным посадником во главе, собрали толпу черни, напали на две улицы, избили живших там своих противников и ограбили их. В другой раз староста одной из улиц с несколькими боярами и с толпою черни напал на один боярский дом московского приверженца, побил людей и разграбил часть имущества. Когда такие деяния стали совершать в Новгороде сами власти, обязанные охранять внутренний мир и общественный порядок, то очевидно, что в городе появилось безначалие. Избитые, ограбленные сторонники Москвы не могли найти здесь суда и управы против своих обидчиков. Тогда они прибегли к великому князю, как высшей судебной власти, в надежде на его правосудие.

Государь отправился в Новгород для водворения в нем порядка и правого суда. Едва он вступил в новгородские пределы, как его начали встречать разные люди с жалобами на притеснения местных властей. По пpиезду государя в Новгород, стол внезапном, враги его смутились. Литовские сторонники были сильно поражены и сразу присмирели. Власти, богатые и знатные граждане наперерыв старались выказать Иоанну свое почтение: его усердно угощали пирами и чествовали богатыми дарами.

Но пиры не отвлекали великого князя от дел правосудия и забот государственных: он показал новгородцам пример самого беспристрастного суда великокняжеского, строго наказав виновных и вполне вознаградив обиженных. При этом случае Иоанн воспользовался удобным поводом и, для утверждения порядка в городе. Он велел схватит двух бояр, главных вожаков литовской партии, которые и были отправлены в Москву для наказания.

Следствия правосудия великокняжеской власти немедленно обнаружились: новгородцы, не надеясь на собственных судей, стали уже потом ездить со своими исками на богатых и знатных прямо в Москву, не ожидая приезда государя в Новгород. Тогда и великий князь начал требовать обидчиков для суда в свою столицу, чего прежде никогда не бывало. "Этого небывало от начала", - говорит летописец:  "как земля их стала и как велите князья пошли от Рюрика в Киеви на Владимир; один только великий князь Иван Васильевич довел их до этого".

Верховный суд Иоанна, которому в течение семи лет часто подвергались дела новгородцев, показал им такой ум, такое беспристрастие, такую заботливость государя о пользе народа, что благоразумные из знатных и богатых новгородцев искренно стали желать, чтобы Иоанн принял все управление под свою власть и дал всему новое устройство. С огорчением смотрели они на безрассудство своих властей, неустройство и беспорядки в делах правления местного и не могли его защищать более. Того же хотели и все бедные граждане и большая часть народа. Даже многие из приверженцев литовской стороны стали теперь сознавать и чувствовать, что дело их проиграно, и начали переходить на сторону московскую.

Имея во главе Феофила, московская сторона все более и более усиливалась. Но вместе с этим важные и богатые люди, стоявшие во главе местного управления, при возрастающем значении власти государя, лишались многих выгод, которыми своевольно пользовались, и потому стали употреблять все усилия, чтобы возмущать народ против Иоанна. Взаимное враждебное настроение двух сторон дошло до того, что приверженцы одной хотели Иоанна видеть полным властителем и признавать своим государем, соглашаясь не иметь у себя иных судей, кроме княжеских, даже отдать государю двор Ярославов и не иметь Веча, собрания которого так часто оканчивались кровопролитием и убийствами. Другая же сторона не хотела и слышать об этом. Она не допускала и наименования великого князя государем, а по-прежнему называла его только господином.

Однако же число приверженцев Москвы усилилось уже настолько, что они допустили следующий решительный шаг. Зимою 1477 года к Иоанну Васильевичу прибыли по какому-то делу от архиепископа и всего Новгорода послы и, отправляя свое челобитье, назвали его не "господином", а "государем". Иоанн, воспользовавшись этим случаем, решил наконец покончить, смуты и раздоры в Новгороде. Отправив от себя в Новгород своих послов, он приказал спросить: "Какого государства хотят Новгородцы?" Когда народ услышал этот вопрос на Вече, он был изумлен. Множество голосов закричало при этом, что Вече не называло Иоанна государем и с таким словом к нему грамоту не посылало.

Приверженцы Литвы разожгли народное негодование против сторонников Москвы. Поднялся мятеж: одних бояр из этой партии изрубили, имущество и дворы других разграбили. Ограбленные едва успели спастись бегством в Москву. Разнузданная чернь предалась разным неистовствам и снова послышались крики: "За короля хотим!" 

Когда же волнение поуспокоилось, послов московских отправили обратно к Иоанну с заявлением, что Новгород не называл его и теперь не желает признавать своим "государем". Получив такой смелый ответ новгородцев, Иоанн с печалью объявил митрополиту, матери и боярам, что Новгород, произвольно давши ему имя государя, в этом теперь запирается, делая его лжецом перед глазами всей Русской земли. Людей, верных своему законному монарху, невинных казнит, как злодеев, и грозить вторично изменить святым клятвам, православно и отечеству. Митрополит, двор и вся Москва думали согласно, что новгородцы заслужили гнев государя.

Тогда Иоанн, вступаясь за верных новгородцев, которых грабят и убивают их противники - приверженцы Литвы, решился в октябре 1478 года выступить в новый поход против мятежного города. Он решил навсегда прекратить в нем безначалие, смуты и раздоры, утвердив вместо веча свою полную власть.

Московские полки выступили и, заняв новгородские области, стали их разорять. По мере движения великого князя вперед, к нему начали приезжать из Новгорода разные бояре, купцы и прочие граждане, которые били ему челом о принятии в его службу. Они сознавали бесполезность дальнейшей борьбы с Москвой и заранее переходили на сторону могущественного государя. Грозная сила московская окружила Великий Новгород и подвергла его тяжкому осадному положению. Иоанн видел, что новгородцы укрепились хорошо, и потому не хотел брать города приступом, а решился стоять под ним до тех пор, пока голод и теснота заставят осажденных покориться.

Осажденным ждать помощи извне было не откуда: псковичи опять стали под знамена великого князя и надежда на помощь Казимира по-прежнему оказалась напрасною. Для растерявшихся новгородцев, властей и купечества, оставался один только путь спасения: вступить в непосредственные переговоры с победителем, с целью выпросить себе хотя бы некоторый выгоды или же вымолить себе пощаду.

Между тем в городе народ начал волноваться: одни хотели еще биться с войсками Иоанна, но другие желали покориться ему, и последних оказалось больше, чем первых. В конце ноября и начале декабря начались переговоры, так как хлебный запас вышел, начался голод и начался мор. Черный народ поднялся на бояр, бояре на чернь, принялись корить друг друга в общей беде. ъ одном месте слышались стоны и плач людей, умиравших от голода, в другом раздавались крики ругавшихся, там шла драка, здесь лилась кровь и валились трупы убитых... Безначалие было полное, наступили последние дни Великого Новгорода. Прошло еще немного времени и он отдался на всю волю Иоанна.

В стан московский явились от имени осажденного города послы, с архиепископом Феофилом во главе .Они признались, что пришли к государю с повинною, что действительно, Новгород посылал в Москву челобитчиков называть великого князя государем и потом заперся. "Если так, велел отвечать им Иоанн: если ты, владыка, и вся наша отчина, Великий Новгород, оказались перед нами виноватыми, и спрашиваете, как нашему государству быть в нашей отчине, Новгороде; то объявляем, что хотим такого же государства нашего и в Новгороде, какое в Москве".

После новых переговоров, 15 января, новгородцы должны были присягнуть Иоанну, как своему государю. Вече было уничтожено. Колокол вечевой, символ древней вольности новгородской, был снят. Власть избранного посадника отменена. На  дворе Ярослава поместились назначенные государем московские наместники.

Устроив окончательно дела новгородские, Иоанн III отправил боярина к матери, сыну и митрополиту с известием, "что отчину свою, Великий Новгород, привел он в свою волю и учинился на нем государем, как и на Москве", а потом и сам в феврале тронулся из стана и возвратился в свою столицу в начале марта.

Марфа Борецкая, ее внук и главные вожаки литовской партии были отправлены в московское заточение. Затем в Москву привезли и вечевой колокол. Его подняли и повесили на колокольню, на площади Кремлевской, звонить за одно со всеми прочими русскими колоколами. Так совершилось полное соединение новгородской вечевой общины с государством Московским.

Но в Новгороде, спустя некоторое время, опять поднялись московские недруги, опять стали пересылаться с Литвою и ливонскими немцами. Не мог сразу Новгород забыть своей старинной воли. Иван Васильевич узнал об этом в свою пору и усмирил бунт в самом начале. Виновные понесли заслуженную казнь, тысячи новгородцев были переселены в другие города и села русски, а вместо них поселили москвичей. На земле новгородской и в самом Новгороде стали жить другие люди, с другим обычаем, завелись другие порядки и вся жизнь пошла уже по-новому, не отличаясь от жизни общерусской. Так окончилось покорение Новгорода.