Операция "Мушкетер", 1956 год
"Мушкетером" назвали англо-французский план агрессии на канале. Союзники торопились. Едва получив информацию о дебюте израильтян на Синае, еще не разобравшись в том, как пошли дела, заинтересованные европейцы приступили к выполнению плана. В 6 утра 30 ноября каирским властям был передан совместный англо-французский ультиматум, требующий отвода войск Израиля и Египта на 10 км в стороны от канала, берега которого подлежали оккупации контингентами союзников на период до определения дальнейшего статуса Суэцких сооружений.
С дипломатической точки зрения документ был нелепо состряпанной небылицей. Никаких израильских войск в тот момент у канала не было, а были только египетские в своем суверенном праве. Но ни Париж, ни Лондон юридические тонкости не взволновали, хотя должны были. Когда текст ультиматума был предоставлен послу США в Лондоне, тот точно охарактеризовал его термином «бред».
В пятницу 26 октября 1956 года военный атташе посольства США в Тель-Авиве послал в американскую столицу тревожный рапорт о том, что в Израиле проходит мобилизация «в очень широких масштабах». На немедленный запрос из Вашингтона израильские власти ответили, что в стране проводятся оборонительные мероприятия в связи с напряженностью между Израилем и Иорданией и объявлением о создании объединенного египетско-сирийско-иорданского командования. На следующий день государственный секретарь Джон Фостер Даллес доложил президенту Дуайту Эйзенхауэру об опасности того, что израильтяне «могут осуществить какой-нибудь серьезный шаг». По мнению Даллеса, речь могла идти о военной акции против Иордании, и президенту следовало бы тут же направить предостережение премьер-министру Израиля Давиду Бен-Гуриону, – что и было сделано: «Эти дни тяжкого напряжения требуют высочайшего уровня государственного управления и сдержанности от каждой из сторон», – написал Эйзенхауэр. Американцы не преминули донести свою обеспокоенность до англичан и французов – их представители были вызваны в госдеп, и, когда Даллес задал вопрос английскому дипломату о том, выступит ли его страна в защиту Иордании, если Израиль ее атакует, он получил утвердительный ответ; французский же посол вообще выказал полное неведение о причинах израильской мобилизации.
Никто из высоких чинов американской администрации не догадывался в тот момент, что «история с Иорданией» является частью тщательно продуманной кампании дезинформации, запущенной для того чтобы замаскировать истинный план Израиля, Англии и Франции в отношении ситуации, которая возникла на Ближнем Востоке после того, как президент Египта Гамаль Абдель Насер заявил 26 июля того же года о национализации Суэцкого канала. Идея этого плана стала оперативно прорабатываться с 1 сентября, когда французским правительством через израильского военного атташе в Париже было направлено премьеру Бен-Гуриону предложение об участии Израиля в совместной военной операции против Египта. Итогом последовавших интенсивных консультаций стало подписание тремя сторонами 24 октября в Севре (Франция) сверхсекретного протокола о деталях этой операции, получившей кодовое название «Мушкетер».
Начать следует с того, что послужило формальной причиной для национализации Суэцкого канала, – это отказ американского правительства Насеру в финансовой помощи для строительства Асуанской плотины, которую египетский лидер пропагандировал своему народу как волшебную палочку, сулящую быстрейшее процветание. Согласованный с Англией проект этой помощи был представлен Египту еще 19 декабря 1955 года и предусматривал выделение на первую стадию строительства $54,6 миллионов американцами и $5 миллионов – англичанами; предполагалось также участие Всемирного банка. Стратегия Эйзенхауэра-Даллеса на Ближнем Востоке исходила из того, что Арабский Восток должен оставаться недоступным для военного и политического проникновения Советского Союза; кредитование Асуанской плотины американцы хотели также увязать с арабскими уступками по линии примирения с Израилем. Насер, тем не менее, хотел сохранить свободу рук, и реальным рычагом для давления на американцев было для него налаживание связей с Москвой, прежде всего закупки советского оружия. Информация о ведущихся на эту тему переговорах была для американского общественного мнения все равно, что красная тряпка для быка – попытки его успокоить были тщетны, а в ноябре 1956 года Эйзенхауэра ждали выборы. На заседании Совета Национальной Безопасности утром 19 июля Даллес в пулеметном темпе проинформировал президента о неизбежности принятия Конгрессом поправки к закону о помощи иностранным государствам, которая бы запрещала использование выделяемых фондов для Асуанской плотины; чтобы предотвратить это, госсекретарь предложил вообще отозвать американское предложение о ее строительстве. Даллес сказал также, что платежи за кредиты лягут тяжким бременем на рядовых египтян и это лишь усилит антиамериканские настроения; он мимолетно обмолвился о том, что посол Египта прибыл из Каира с указанием принять без изменений многократно дебатировавшийся план 19 декабря, однако в силу перечисленных обстоятельств… Эйзенхауэр, который только-только вернулся в Белый Дом после длительной реабилитации, потребовавшейся после обширного инфаркта, выразил согласие с «общим направлением» – весь вопрос занял всего 12 минут. Вечером Даллес информировал о принятом решении посла Египта. Как можно было при всем честном народе плюнуть в лицо восточному вождю и не получить в ответ смачную оплеуху? Суэцкий канал принадлежит нам и деньги за него должны получать мы, заявил Насер 26 июля в трехчасовой речи на митинге в Александрии. На эти деньги мы сами построим Асуанскую плотину. И сразу после его речи служащие американского посольства могли видеть, как египетские чиновники в сопровождении полиции вошли в стоявшее прямо напротив здание штаб-квартиры Суэцкой компании.
Англия и Франция на тот момент владели контрольным пакетом акций упомянутой компании и на протяжении многих десятилетий осуществляли менеджмент Суэцким каналом. Для обеих стран его утрата означала смертельный удар по их былому влиянию на Арабском Востоке. Для Англии, в частности, он был важнейшей военно-морской коммуникацией, по которой ежегодно флот Ее Величества перебрасывал из моря в море 60 тысяч солдат и офицеров. Кроме того, по нему в Англию переправлялись две трети потребляемой ею нефти, и в случае его закрытия – мало ли по какой причине – страну ждал экономический шок. И закономерная реакция – английский премьер Энтони Иден сразу отдал приказ о подготовке силовой акции с целью его возвращения собственникам; французы эту позицию разделяли. Но в Белом Доме отношение было иным, американский президент войны не хотел категорически.
Дуайт Эйзенхауэр в своей внешней политике исходил из того, что любые локальные вооруженные конфликты необходимо предотвращать, убивая в корне, – пока они, разрастаясь, не привели к ядерной войне между Америкой и Советским Союзом. Суэцкий кризис, с этой точки зрения, был подобен пороховой бочке – нападение на Египет могло привести к вмешательству Москвы, и тогда уже американцам нельзя было оставаться в стороне. И что тогда – Третья мировая? Прогнозы чудовищных потерь, которые в этом случае угрожали Америке (соответствующий доклад был подготовлен по президентскому приказу в начале 1956 года), произвели на Эйзнехауэра глубочайшее впечатление – гибель 65 процентов населения, уничтожение руководства страны, экономический и властный коллапс, так что даже уцелевшие воинские части предстояло бы использовать для поддержания порядка; «нам придется, – сказал он тогда, – в буквальном смысле слова выкапывать себя из пепла и начинать все заново».
И вот американские лидеры приступили к тушению грозившего разгореться пожара. Было сказано, что разрешением кризиса должна заниматься представительная международная конференция участников подписанной еще в 1888 году конвенции, определявшей условия эксплуатации Суэцкого канала. До ее созыва и решения о характере действий, которые должны быть предприняты, любые военные шаги должны быть исключены. Если английское решение прибегнуть к силе является «твердым и необратимым», писал Эйзенхауэр Идену 31 июля, тогда американская реакция будет жесткой и таковой же будет реакция «больших регионов мира». В результате англичанам пришлось уступить, и началась тягомотина с подготовкой конференции, для которой надо было свезти ни много ни мало, а 24 государства-участника, включая и Советский Союз. Насер от участия в ней отказался, министр иностранных дел СССР Д.Т. Шепилов, хотя и прибыл в Лондон, где начиная с 16 августа происходило совещание, однако тут же принялся рьяно осуждать происки колониализма, в то время как западные участники бились над формулировкой о создании некоего наблюдательного совета, полномочного осуществлять управление за практической работой канала, – всем было ясно, тем не менее, что Насер покушения на свой новообретенный суверенитет не допустит. Лидерам Англии и Франции тоже стало ясно, что если они хотят чего-то добиться, то на американцев не просто нельзя было рассчитывать – даже посвящать их в свои планы было недопустимо.
Согласно операции «Мушкетер», первый удар должен был нанести Израиль, у которого давно руки чесались положить конец кровавым налетам палестинских федаинов и египетских коммандос на свою территорию из Газы и Синая. После этого Англия и Франция должны были призвать Израиль и Египет к отводу их сил из зоны Суэцкого канала, чтобы не создавать помех для судоходства по нему. Положительного ответа на данный ультиматум, разумеется, никто не ожидал, и это послужило бы англо-французским силам поводом для вмешательства и восстановления контроля над каналом. Англия приступила к переброске экспедиционного корпуса на Мальту и наращиванию там всей необходимой логистики, вели подготовку и французы. Наряду с этим в качестве дымовой завесы союзники развернули бурную дипломатическую деятельность, подключив и ООН, одна инициатива сменялась другой, в общем, пошла писать губерния, и самое удивительное, что Белый Дом почти до самого начала военных действий ничего не заподозрил, – американская разведка провалилась стопроцентно.
29 октября израильская армия начала наступление на Синае. «Фостер, скажите им, мать-перемать, – в ярости выговаривал Эйзенхауэр Даллесу, – что мы применим санкции, что мы обратимся в ООН, что мы сделаем все возможное, чтобы остановить это». Он припомнил Трехстороннее (между США, Англией и Францией) соглашение по Суэцу от 1950 года, где было записано, что «нижеподписавшиеся обязуются поддержать любую жертву агрессии на Ближнем Востоке». Срочно вызванному в Белый Дом английскому посланнику Джону Коулсону президент заявил, что США вынесут вопрос о действиях Израиля на Совет Безопасности прямо на следующее утро – «как только там откроют двери», – чтобы опередить Советский Союз. Америка должна быть верна своему слову, заявил Эйзенхауэр. Но уже 31 октября англо-французская авиация начала бомбардировки египетских объектов, и это поставило американское руководство перед дилеммой – а правильно ли будет добиваться того, чтобы резолюция ООН заклеймила все атаковавшие Египет страны как агрессоров? Ведь может получиться так, что обязанности по пресечению «агрессии» будут возложены непосредственно на Соединенные Штаты. В итоге было решено взять более умеренный курс. В неотправленном письме Даллесу Эйзенхауэр сформулировал эту новую позицию таким образом: действия Америки «НЕ должны выделять и осуждать НИ ОДНО ГОСУДАРСТВО – но должны помочь подчеркнуть для мира нашу надежду на быстрое прекращение огня». В тот же день, 1 ноября, выступая по телевидению, президент вновь подтвердил свое убеждение в том, что «сила современного оружия делает войну не просто гибельной – но бессмысленной – и единственным путем выиграть Третью мировую войну является ее предотвращение».
Между тем Израиль уже выиграл свою часть войны – Газа и Синайский полуостров были заняты его армией, в то время как англо-французская эскадра продвигалась к Суэцу с явным намерением высадить десант. 2 ноября Генеральная Ассамблея ООН 84 голосами против 5 приняла предложенный Соединенными Штатами текст резолюции, призывающей к немедленному прекращению огня, отводу израильских войск к линии перемирия, запрету военных поставок в регион и мерам по открытию Суэцкого канала (в фарватере которого Египет затопил несколько судов, чтобы его заблокировать). При всем при этом через два дня в США предстояли президентские выборы, и кандидат демократов Эдлай Стивенсон не упустил случая подвергнуть республиканского президента уничтожающей критике. «Если бы администрация Эйзенхауэра, – гневался он, – ранее помогла Израилю оружием и территориальными гарантиями, то мы были бы в состоянии предотвратить нынешнюю вспышку боевых действий. Мы оттолкнули от себя наших главных, старинных и сильнейших европейских союзников. Мы оттолкнули от себя Израиль. Мы оттолкнули от себя Египет и арабские страны. А в ООН нашим главным партнером в ближневосточных делах сейчас оказывается Советский Союз – притом, что на этой самой неделе Красная Армия ведет огонь по храбрым венграм и полякам!». Добавить нечего, в 1956 году мир не давал оснований для оптимизма…
Утром 5 ноября англичане и французы высадились в Египте, Суэц стал ареной ожесточенных боев, и тут свою позицию решило резко обозначить советское правительство. Председатель Совета министров Н.А. Булганин предупредил руководителей, противостоящих Египту стран, о возможности эскалации конфликта в Третью мировую войну и указал, что советское руководство «полно решимости сокрушить агрессора и восстановить мир на [Ближнем] Востоке с использованием силы». Чьей силы? В личном письме Эйзенхауэру Булганин призвал президента США объединиться «для восстановления мира и спокойствия», мобилизовав военно-морские силы обеих стран и т.д. Вот это уже было, используя любимое словечко Эйзенхауэра, «немыслимо». В нем проснулся солдат, и в публичном заявлении Америка послала Кремлю «ясное предупреждение»: «Ни советские, ни какие другие вооруженные силы не должны входить в ближневосточный регион иначе как по мандату Объединенных Наций». И вслед за этим Шестой флот американских ВМС в Средиземном море был приведен в состояние полной боевой готовности. Эйзенхауэр мрачно перебирал возможные варианты. «Если Советы непосредственно атакуют французов и англичан, – сказал он директору ЦРУ Аллену Даллесу, – мы вступим в войну, и мы будем вправе начать военные действия, даже если Конгресс в данный момент не будет заседать». Шло 6 ноября, американцы выбирали президента.
Следующий день принес Дуайту Эйзенхауэру некоторое облегчение – во-первых, он одержал победу на выборах, а во-вторых, в Египте замолчали, условно говоря, пушки. Теперь задачей американского правительства стало заставить антинасеровскую коалицию убраться восвояси. В своем давлении на Англию Белый Дом использовал ее незавидное экономическое положение, пригрозив обрушить фунт стерлингов и заморозить выделение ей критически важного кредита Всемирного Банка. В довершение всего Европа стала ощущать напряжение на нефтяном рынке – виной тому был бездействующий Суэцкий канал, а США как бы не отказывались помочь, однако … все зависело от уступчивости Англии и Франции. «Мы должны оставаться верными своим друзьям, – писал позже Эйзенхауэр, – но таким же образом мы должны быть в дружеских отношениях с ближневосточными поставщиками нефти. Единственной альтернативой этому является гигантская оккупация Ближнего Востока с помощью военной силы». Его мнение не признавалось, однако, бесспорным – не кто иной как сам Уинстон Черчилль указал в личном письме бывшему соратнику по разгрому нацизма: «Позволить событиям на Ближнем Востоке создать между нами пропасть было бы ошибочным актом, способным разрушить нашу цивилизацию». Если союзники не восстановят своих отношений, провидчески уточнял Черчилль, «то можно ожидать, что Ближний Восток и побережье Северной Африки попадут под контроль Советов, а Западная Европа будет оставлена на милость русских». Как бы то ни было, но Англии и Франции пришлось претерпеть горечь унижения – 22 декабря, через 48 дней после начала боев им пришлось покинуть Суэц, а уже через день на глазах у ликующих толп египтян был взорван памятник Фердинанду де Лессепсу, французу, строителю канала.
Наибольшее разочарование от американского миротворчества, а правильнее умиротворения, испытал Израиль. Бен-Гурион полагал, что победа дала его стране исходные позиции для переговоров о мире, однако Эйзенхауэр ничего слышать не хотел – все, на что он соглашался, это на ввод контингента ООН для размещения между Израилем и Египтом; за отказ вывести войска американцы угрожали еврейскому государству международными санкциями и исключением из ООН. Израильтяне вынуждены были покинуть Синай, однако продолжали контролировать сектор Газа и Акабский залив – последний при Насере был закрыт для израильских судов. Насер, понимая, что США на его стороне, пригрозил остановкой работ по расчистке канала, а Эйзенхауэр предупредил Бен-Гуриона, что перекроет частные пожертвования американцев еврейскому государству. В итоге 1 марта 1957 года правительство Израиля объявило об отводе своих сил со спорных территорий. На этом разрулирование Суэцкого кризиса было завершено.
«Напиши мне, мама, в Египет, как там Волга моя течет» – пелось в популярном советском шлягере о строительстве Асуанской плотины. Да, столь чаемый когда-то американцами контракт был получен Москвой. Что с того, что президент США в реальности спас грубейшим образом нарушившего международные соглашения об управлении и владении Суэцким каналом Гамаля Абделя Насера от абсолютно заслуженного наказания в 1956 году? Что с тех мыслимых и немыслимых выгод, которые американцы сулили тому за отказ иметь дело с коммунистическими странами? Авторитарный правитель Египта открыто перешел в советский лагерь, примкнула к нему и Сирия. Переговоров о мире с Израилем никто из арабов, естественно, не вел – напротив, они открыто готовились к войне. Размещенные в регионе, по условиям перемирия, ооновские контингенты впоследствии быстренько ретировались, как только запахло жареным. И в целом позиции Запада – после провала в Суэце – были дискредитированы необратимо. В арабском мире уже не сомневались в его слабости и неспособности выступить единым фронтом против общего врага. Вскоре и Франция в Алжире сдалась на милость будущего Героя Советского Союза Ахмеда Бен Беллы, наступила деколонизация, расклад сил в ООН становился все более причудливым и антизападным, рассчитывать на нее как на проводника и защитника, оторванных от реальности идеалов, мог после всего этого только наивный. Увы-увы, именно таковой смотрится с высоты сегодняшнего дня знаменитая тирада героя Второй мировой войны, ставшего президентом США, которая была произнесена в разгар Суэцкого конфликта: «Мы не можем, и не будем потворствовать вооруженной агрессии – независимо от того, кто ее совершил и кто явился жертвой. Мы не можем – в мире даже более чем в нашей собственной стране, – придерживаться одного закона для слабых, а другого для сильных, одного закона для тех, кто против нас, а другого для тех, кто в союзе с нами. Закон может быть только одним или никакого мира не будет».
На стене Музея Эйзенхауэра в городе Абилена, штат Канзас, выбиты следующие его слова: «Во время моего пребывания на высшем посту Соединенные Штаты не потеряли ни одного солдата, не уступили ни одной позиции. Мы сохранили мир. Люди спрашивают, как это случилось, – помилуй Бог, это случилось не просто так». История, как водится, многое расставила по своим нелицеприятным местам, и, понимая это, ученый Дэвид Николс, автор книги «Эйзенхауэр 1956» (Eisenhower 1956: The President’s Year of Crisis. Suez and the Brink of War. By David A. Nichols / Simon & Schuster, New York-London-Toronto-Sydney), на которой построена данная публикация, пишет: «Многие неприятности, из тех, с которыми сталкивался Эйзенхауэр на Ближнем Востоке, остаются сегодня с нами. Мы по-прежнему мучаемся с переговорами между Израилем и его арабскими соседями, которые то идут, то останавливаются, и с волнениями 21 века о западной зависимости от ближневосточной нефти. Хотя эта повторяемость шокирует, мы все же не должны поддаваться соблазну возложить изначальную ответственность за сегодняшние трудности на Эйзенхауэра. Его эра была совсем другой».
Реакция Несера.
Англичанам бы испугаться, но не испугались, а дали Насеру половину суток на размышление. Характер египетского полковника был учтен точно. Принять условия, диктуемые извне, национальный лидер не мог, исходя из соображений как внутренней, так и внешней политики. Возврат колонизаторов был катастрофой для основ египетского режима и крушением претензий страны на лидерское место в арабском мире. Еще до истечения срока шокированный Гамаль Абдель ответил однозначным отказом. Он обратился за поддержкой к США, СССР и ООН. Он не мог предать идею, ради которой трудился всю жизнь и, отвергнув ультиматум, готовился к самому худшему. Вернее, готовился он как раз вяло и плохо. Например, невзирая на присутствие у египетского побережья флота вторжения с авианосцами, Насер не успел убрать авиацию с ближайших к противнику аэродромов, где она попала под удар союзных «коршунов» в первые часы вторжения.
Авиабомбежки.
Лишнего времени агрессоры Египту почти не дали. Через 13 часов после указанного в ноте срока их авиация нанесла обезоруживающий удар по пяти прибрежным аэродромам, где стояли обреченные Илы и МиГи без экипажей. Перегонять самолеты на юг, вглубь страны, было некому. 31 октября после 19.00 около 100 машин сгорели на своих стоянках. Ударам подверглись другие объекты, включая крупные города: Каир, Александрия, Суэц и Порт-Саид, последнему досталось особенно сильно. Точного расположения военных объектов союзники не знали и бомбили места их примерного местонахождения в городской черте. Потери среди мирного населения начали быстро расти.
"Зона карантина".
«Спасители» канала в ходе воздушной подготовки и высадки потопили на его фарватере несколько египетских кораблей, действительно затруднив свободу судоходства. Однако в целом авиация со своими задачами справилась хорошо. После 2 тысяч боевых вылетов оборона подступов к каналу была практически разрушена. Недостаток сил заставил египтян отказаться от защиты побережья и ограничиться обороной отдельных пунктов в непосредственной близости к объекту вторжения, это обстоятельство было зафиксировано разведкой агрессоров.
Перспективы удачной высадки заметно возросли. Флот вторжения выдвинулся в непосредственную близость к району десантирования, расположившись в 50-100 км от побережья. 2 ноября союзники объявили примыкающую акваторию «зоной карантина», где запрещалось судоходство под нейтральными флагами. Таких прецедентов не было даже во время Второй мировой войны. Десант мог последовать в любую минуту. Об этом оповещали листовки, сбрасываемые на Каир, и радиостанция с Кипра, вещавшая на арабском языке. Египтян призывали свергнуть Насера и допустить обратно прежних хозяев страны и канала.
Ситуация в египетской армии.
В египетской столице царило уныние. Попытки Насера и командования армии выстроить оборону на севере терпели крах. Выдернуть войска из «синайской трясины» не удавалось. Отданный 1 ноября приказ, разрешающий отход к каналу, дошел не до всех, и часть египетской армии продолжала драться в своих многочисленных котлах, причем далеко не так бесславно, как утверждали впоследствии командиры ЦАХАЛа. На юге полуострова опять досталось бригаде Шарона. Были другие успехи, однако они ничего уже не меняли. Те, кому удалось добраться до канала, были деморализованы, ослаблены и не могли быть немедленно брошены в бой на севере.
Десант союзников.
Некоторая надежда забрезжила лишь 5 ноября, когда ЦАХАЛ, как бы выполняя условия ультиматума союзников, приостановил наступление на Синае, но облегчения это не принесло. Около 7 утра тех же суток в районе северного входа в канал началась выброска союзных парашютистов, перед нею около 200 самолетов «проутюжили» позиции уцелевших средств ПВО Египта и рубежи, занятые его войсками. После чего десантирование прошло на редкость гладко. В разгар дня в египетских тылах оказалось более 3 тысяч парашютистов. Побережье было изолировано от страны. Англичане закрепились западнее входа в канал, овладев аэродромом Гамаль, французы – южнее Порт-Саида на одном берегу и Порт-Фуада на другом. Изоляция района боевых действий была исполнена «на отлично». Координируя свои действия с летчиками и не испытывая проблем со снабжением, до пива включительно, парашютисты исключили возможность подхода египетских резервов. Впрочем, таковая имелась лишь в принципе, на деле бороться за «северные ворота» канала египтянам было нечем. Рассвет следующего дня застал основные силы морского десанта на пути к зонам высадки. Для англичан определялся западный берег, французам отвели противоположный. Сопротивления первые волны атакующих не встретили. Вертолеты для «вертикально охвата» гоняли на берег зря. «Командос», высаженные ими позади береговых укреплений, нашли позиции оборонявшихся пустыми. Выжившие под ударами с воздуха солдаты Египта укрепились в городах, надеясь, что бой в черте плотной застройки поможет хотя бы отчасти исправить крайне невыгодную расстановку сил.
Захват Порт-Саида.
За первой волной десанта на берег хлынул поток людей и техники. Всего за 2 дня на берег перевезли 40 тысяч человек, 76 танков, 100 бронемашин, 50 орудий, не считая тех малокалиберных артсистем, что десантники имели с собой. Вся эта рать быстро захватила Порт-Саид, который уже сутки не получал воды из перерезанного французами водопровода. Ультиматум египетскому коменданту Порт-Саида, генералу Салах Эд-Дину Могюю, с требованием сдать город, был отправлен еще 5 числа. Парашютисты мечтали сами, без посторонней помощи, овладеть городом. Но призыв к капитуляции был отвергнут. На южной окраине закипела перестрелка. Всю ночь мелкие группы парашютистов пробивались к центру Порт-Саида. Но успех пришел лишь с появлением на сцене морских десантов, захвативших коменданта и штаб сопротивления, положив ему конец. Некоторые сомнения вызывают цифры египетских потерь, определяемых агрессорами как 800 убитых и свыше 1 тысячи раненых защитников города. Такого количества бойцов у Могюя под началом просто не было. Очевидно, в азарте парашютисты и морпехи намолотили сотни мирных жителей, о чем не постеснялись сообщить в победной сводке.
В не отличавшихся ожесточенностью боях англичане потеряли 16 человек убитыми, французы – 10. И причиной тому не только слабое сопротивление противника. Оценивая операцию "Мушкетер", необходимо признать, что из всех крупных комбинированных десантов XX в., она была самой организованной и четкой. Американская «Вспышка ярости» 1983 г. против Гренады прошла хуже, несмотря на то, что противник был несравненно слабее Египта. К исходу дня 7 ноября ликующие союзники готовились двинуться на юг вдоль канала, чтобы закончить путь на берегах Красного моря. И это у них, несомненно, получилось бы, дай им волю. Насер не продержался бы и суток. Но «свободы рук» агрессорам не дали.