Франклин Рузвельт - от кризиса до войны

Франклин Рузвельт — 32-й президент США. Он пятый и по­следний из тех президентов, жизнь и деятельность которых мы рассматриваем. Каждый из его четырех предшественников силь­но отличался от остальных, и все они вместе резко отличаются от Рузвельта. После Авраама Линкольна правительство США не возглавлял еще такой крупный государственный деятель, и до Линкольна лишь два президента — Вашингтон и Джефферсон — измерялись такими масштабами, какими характеризуется Рузвельт.

Франклина Рузвельта сравнивают часто в Америке с Руз­вельтом Теодором. Помимо далеких общих предков биографии обоих действительно во многом совпадают: оба — воспитанни­ки Гарвардского университета, оба — талантливые ораторы, оба были помощниками морского министра и губернаторами Нью-Йорка, оба баллотировались в вице-президенты и оба были президентами США. Но никогда Рузвельт Теодор не имел такой опоры в стране, какую имел Франклин Рузвельт. Первый тщетно пытался получить третье президентство. Второй одержал победы на президентских выборах четыре раза. До 1940 г. никто не из­бирался в президенты более двух раз, и никогда ни один человек не собирал на выборах в США столько голосов, сколько собирал Франклин Рузвельт.

Рузвельта сравнивают также с Вильсоном: оба были лидера­ми демократической партии, оба возглавляли правительство США во время мировых войн, оба они выступали глашатаями организации международной безопасности. Но когда мы подво­дим итоги деятельности обоих в Белом доме, перед нами встают несравнимые величины. Недаром некоторые сопоставляют эти две политические фигуры как противоположности: «Вильсон был ученый. Рузвельт — наблюдатель. Вильсон не любил людей, и ему трудно было иметь дело с ними. Рузвельт любит людей и находит общий язык почти с каждым. Вильсон любил быть на­едине и часто бывал. Рузвельт не переносит одиночества и редко бывает один. Рабочий кабинет Вильсона был заполнен книгами, а Рузвельта — моделями кораблей. Вильсон читал и черпал большинство своих идей из книг. Рузвельт разговаривает и из­влекает большинство своих идей из бесед. Вильсон был теорети­ком демократии, но не демократом. Рузвельт не исследователь демократии, но большой демократ».

Эти слова печатались, когда наступило второе президентство Рузвельта. Автор приведенных строк оговаривается, что из его характеристики отнюдь не следует, что Рузвельт интеллекту­ально поверхностен. Наоборот, Рузвельт не был просто одним из президентов, а являлся одним из самых глубоких и образо­ванных президентов США. Но в отличие от Вильсона Рузвельт не был догматиком. Он был человеком конкретных действий, а не отвлеченных идей.

Когда мы говорили о предшественниках Рузвельта, мы от­метили, что Гардинг, например, имел много друзей и не имел врагов, а Кулидж не имел ни тех, ни других. У Рузвельта было много друзей и немало врагов.  15 февраля 1933 г., не успел еще Рузвельт после выборов сме­нить Гувера в Белом доме, как было совершено покушение на его жизнь. Он случайно уцелел. Сопровождавший нового президента США от Первой до Второй мировой войны

в автомобиле мэр Чикаго был убит. Четыре человека получили ранения. Когда развернулась президентская кампания 1936 г., американские газеты сообщили, что житель богатейшей улицы Нью-Йорка Парк Авеню был осужден за открытые угрозы убить Рузвельта.

Он вызывал к себе большую симпатию и яростную вражду, но редко кто к нему относился безразлично.

Для многих его биографов Рузвельт представляет загадку. Он родился и вырос в богатой семье. Вместе с тем американские бога­чи сплошь и рядом его ненавидели, называя его то «социальным ренегатом», то хитрым и жуликоватым. Перед президентской кампанией 1936 г. они даже распространяли по стране шёпотом «диагноз», что Рузвельт страдает умопомешательством.

Рузвельт получил аристократическое воспитание. Его детские и юношеские годы протекали в роскоши и блеске, изолированно от окружающей действительности. Между тем с самого начала его политической деятельности он обнаруживал незаурядное пони­мание действительности. И его приверженцы, и его противники отмечали, что он умел угадывать и формулировать желания масс. В августе 1932 г. один известный нью-йоркский журнал писал, что Рузвельт «знает язык людей низших классов, тех людей, которые, в конечном итоге, подают подавляющее большинство голосов на выборах». О Рузвельте говорили, что он чувствите­лен к переменам в настроении населения, как некоторые люди чувствительны к переменам погоды.

Каждый автор книги или статьи о Рузвельте ищет в нем особен­ности, свойственные только великим людям, но каждый из них обыкновенно отмечает, что в первые три четверти своей жизни Рузвельт ничем особенно не выделялся. В 1932 г. один из амери­канских публицистов, Вальтер Липпман, который одно время активно поддерживал внешнюю политику Рузвельта, описывал его, как «приятного джентльмена, совершенно не имеющего высокой квалификации, необходимой для президента». А газета «New York Times» назвала тогда Рузвельта «неопределенным, абстрактным и нерешительным». 

Все биографы Рузвельта подчеркивают его привлекатель­ный облик, его личное обаяние. Когда двадцативосьмилетний Рузвельт впервые победил на выборах, его соперники пытались объяснить эту победу только его внешностью. Один из них вы­разился: «Он красив, как греческий бог».

Рузвельт был 188 сантиметров ростом, с сильной шеей и ат­летической грудью. У него были голубые, ясные глаза и очаро­вательная улыбка. Карикатуристы жаловались, что им трудно шаржировать черты лица президента, так как все они правильны.

На людей, общавшихся с ним, он производил впечатление человека добродушного и любезного, без претензий и притвор­ства, человека с большой выдержкой и самообладанием, кото­рого очень трудно рассердить. Его острый ум и здравый смысл подавляли противников, когда они сталкивались лицом к лицу с президентом. Один сенатор, который резко нападал на Рузвель­та в конгрессе, после аудиенции у президента заявил: «У меня чувство человека, которому продали совершенно ненужный ему товар. Я не люблю этого чувства. Моей ноги больше не будет в Белом доме».

Орган оппозиционной, республиканской партии охарактеризо­вал Рузвельта как «величайшего оратора его времени, возможно, величайшего в истории страны. У него был живой ум. Он любил хорошую шутку и она ему давалась обыкновенно легче, чем дру­гим людям». Он говорил красноречиво и убедительно. Яркий юмор, чистый, приятного тембра голос украшали его выступле­ния у микрофона, которые слушали миллионы американцев.

Внешние достоинства, хотя они до мельчайших подробностей обрисованы в довольно богатой американской литературе о Руз­вельте, имеют, однако, второстепенное значение для политиче­ской характеристики. В лагере его противников, в республикан­ской партии имеется немало блестящих ораторов с импозантной внешностью, с хорошим голосом и веселым юмором, которые мечтают о президентском кресле. Главная сила рузвельтовских речей была не в форме: он говорил о том, о чем широкие слои на­селения США хотели слушать. Но откуда такая сила у Рузвельта, какие события влияли на формирование его социально-полити­ческих взглядов? Эта сторона вопроса менее всего изучена. США от Первой до Второй мировой войны.

Когда Рузвельту исполнилось десять лет, страна торжественно ознаменовала 400-летие открытия Америки. В своем окружении Рузвельт слышал о США только как о стране неограниченных возможностей, как о родине изобилия и счастья. Когда ему шел двенадцатый год, историческая забастовка, начавшаяся на пуль­мановских вагоностроительных заводах, охватила 23 линии. Железнодорожное движение было парализовано в 27 штатах. Отец Рузвельта имел крупные железнодорожные дела. Тревож­ные разговоры, проникли в поместье отца, и они не могли пройти мимо его наблюдательного и внимательного сына.

Рузвельт вступил в сознательную жизнь на рубеже двух ве­ков и двух эпох, на рубеже, который Ленин охарактеризовал как «поворотный пункт от старого к новому капитализму». В 1900 г. Рузвельту исполнилось восемнадцать лет. Ему шел шестнадцатый год, когда заатлантическая республика, рожден­ная в конце XVIII столетия в освободительной войне восставших колоний, сама вступила на путь колониальных захватов. Ему был двадцать один год, когда Теодор Рузвельт, будучи президентом США, бесцеремонно отторг Панаму от Колумбии и когда комис­сия конгресса США опубликовала ошеломляющие материалы о беспощадной расправе американских войск над боровшимися за свою независимость филиппинцами. Эти события не могли не задеть пытливый и любознательный ум молодого Рузвель­та, как не могли не влиять на его мировоззрение исторические события последующих лет: Первая мировая война и Великая Октябрьская революция в России.

Кое-какие детали дают представление об отношении юного Рузвельта к важным внутренним и международным полити­ческим событиям. В 1900 г., за несколько недель до выборов республиканцев Мак-Кинлея в президенты и Теодора Рузвельта в вице-президенты США, Франклин Рузвельт поступил в Гар­вардский университет. Новичок, сам еще не имея права голоса, обратился к президенту университета, известному в Америке Чарльзу Эллиоту, с просьбой голосовать против «кандидатов республиканской партии и империализма». Затем он развернул в университете энергичную кампанию за сбор средств в фонд по­мощи бурам в их войне с Англией.

В Гарвардском университете и еще до университета Рузвельт обнаруживал взгляды, диаметрально противоположные его вос­питанию. Не случайно его биограф Эрнест Линдлей подозревает, что «в поведении Рузвельта проявлялся внутренний протест против его холеного детства».

Рузвельт родился 30 января 1882 г. в имении его предков, в Гайд-Парке, расположенном на левом берегу Гудсона, в 100 километрах к северу от Нью-Йорка. После его смерти Гайд-Парк, поступивший согласно завещанию Рузвельта в собственность правительства США, объявлен национальной святыней.

Отец и мать Рузвельта происходили из старинных амери­канских семей, родословные которых тянутся от голландских и фламандских переселенцев в Новый Свет первой половины XVII века. Рузвельт до конца своей жизни состоял членом Голландского общества в Америке. Первый Рузвельт — Клаас Мартенсен — прибыл в Новый Амстердам вскоре после того, как это поселение было основано голландцами на месте нынешнего Нью-Йорка. Тогда же к берегам нынешнего штата Массачусетс причалил фламандский мореплаватель Филипп де-ла-Ной (Дела­но). Филипп был первым американским предком Сарры Делано, матери президента, который носил фамилии обоих родителей и назывался Франклин Делано Рузвельт.

Рузвельты играли заметную роль в общественной жизни Нью- Йорка. Сын Клааса Николай дважды избирался олдерменом. От двух сыновей Николая — Иоганна и Джейкоба — расходятся две ветви семьи Рузвельтов: от Иоганна — к Теодору, а от Джей­коба — к Франклину Рузвельту. Сын Джейкоба Айзек активно участвовал в войне за независимость и был членом конституцион­ного собрания. Правнук Айзека Джеймс, родившийся в 1828 г., был отцом Франклина Рузвельта.

Делано были крупными торговцами и судовладельцами. Отец Сарры Делано возглавлял большую чайную компанию. Во время гражданской войны между Севером и Югом он служил специальным представителем президента Линкольна в Китае. Среди сувениров Гайд-Парка хранится картина, изображающая корабль, на котором в 1862 г. семилетняя Сарра Делано ехала из Нью-Йорка в Гонконг.

Франклин Рузвельт появился на белый свет, по выражению лондонского «Times», как «любимое дитя фортуны». Его отец был вице-президентом железной дороги Делавер — Гудсон и пре­зидентом нескольких других дорог. Кроме образцового поместья США от Первой до Второй мировой войны.

в Гайд-Парке он имел апартаменты в Нью-Йорке, летнюю резиден­цию на острове Кампобелло в прохладном заливе Фанди у берегов Канады и многое другое. Франклин Рузвельт был единственным сыном своих родителей. Как только он родился, мать посвятила ему все свое время. И отец вскоре ушел от железнодорожных дел для того, чтобы уделить больше внимания любимому сыну.

Рузвельт родился с гарантированным богатством на всю жизнь. Многое располагало к тому, чтобы из него получился еще один бездельник, каких немало среди наследственных богачей в Аме­рике. Но тунеядство не было в его натуре.

Под влиянием рассказов матери о своих предках-мореплавате­лях Рузвельт с ранних лет мечтал о морской карьере. Мать была его первым учителем. Юного Франклина воспитывали также французские и немецкие гувернантки. В школу его не пускали, пока Рузвельту не пошел пятнадцатый год. Ему организовали игры с детьми круга его родителей. Но он часто оставался один — единственный мальчик в огромном поместье без близких соседей. Тогда он жадно читал. Он очень любил историю, и больше всего его увлекали морские рассказы. Но он себя не утомлял книга­ми. Слишком много забавных развлечений было создано для него в Гайд-Парке. Его учили играть на рояли, ездить верхом, стрелять из ружья, плавать и управлять буером. Подростком он уже имел свою яхту. Воспитание Рузвельта напоминало скорее английское аристократическое, чем американское.

С трехлетнего возраста он совершал с родителями заграничные путешествия, а с семи лет ежегодно. Родители показывали Фран­клину достопримечательности Англии, Франции, Швейцарии, Германии, Голландии и Скандинавских стран.

Когда ему исполнилось пять лет, отец взял его с собой в Ва­шингтон, в гости к своему близкому другу, президенту США Кливленду. Кливленд сказал мальчику: «Молодой человек, я тебе желаю того, чего никто тебе не пожелает. Я надеюсь, что ты никогда не будешь президентом Соединенных Штатов».

В 1896 г. Рузвельта отдали в фешенебельную Гротонскую школу в штате Массачусетс. Здесь учились сыновья богатейших семей Америки. Впоследствии многие из его школьных товари­щей стали его политическими врагами. В школе он активно уча­ствовал в футбольной команде и в других спортивных кружках, пел в хору. Хорошая домашняя подготовка дала ему возможность закончить шестилетний курс в четыре года. 

Из 150 учащихся Гротонской школы Рузвельт был единствен­ным сторонником демократической партии. Демократы тогда не были в моде, тем более в аристократической школе. Известный босс республиканской партии Марк Ханна и Теодор Рузвельт вы­живали их из подобных заведений. В последние годы XIX века власть республиканцев была крепка в стране. Тогда считали, что только южанин или ирландец может быть демократом. В этой обстановке Рузвельт настойчиво подчеркивал свою принадлеж­ность к демократической партии.

По окончании Гротонской школы Рузвельт, желая осущест­вить мечты детства, собирался поступить в морскую академию в Аннаполисе. Отец убедил его пойти в университет с тем, чтобы хорошо подготовиться к приему большого делового наследства. Осенью 1900 г. Рузвельт поступил в Гарвардский университет. Через два месяца умер его отец в возрасте 72 лет. Мать Рузвельта умерла спустя 41 год в возрасте 86 лет. Она дожила до начала третьего президентства ее сына.

В Гарварде Рузвельт показал свой живой, острый ум. На стар­ших курсах выявились его журналистские способности. Он стал популярным как хороший редактор университетской ежеднев­ной газеты «Гарвард Кримсон». Но профессура не считала его блестящим студентом.

После Гарвардского университета Рузвельт с 1904 до 1907 г. специализировался в области права в высшей юридической шко­ле Колумбийского университета в Нью-Йорке. Не сдав одного из выпускных экзаменов, Рузвельт не получил присуждаемой Колумбийским университетом степени, но был принят в адво­катуру и занялся в 1907 г. юридической практикой.

В 1905 г. он женился на Элеоноре Рузвельт, племяннице прези­дента Теодора Рузвельта, с которой он дружил с детства. Впервые они встретились, когда ему было четыре, а ей два года. Элеонора Рузвельт, энергичная, с хорошим образованием и широкими общественными интересами сыграла немалую роль в карьере своего мужа. В годы президентства Рузвельта она была наиболее активной и выдающейся из всех ее предшественниц в Белом доме. Она редактировала журнал, писала много статей, вела широкую филантропическую деятельность, регулярно выступала по радио, выступала также часто перед многочисленными аудиториями в различных городах США, неоднократно объездила страну на ав­томобиле и облетала ее на самолете. Она темпераментно проявляла  свою политическую активность, что раздражало известные круги в Америке, В США говорили, что никогда в прошлом ни одна женщина не привлекала столько голосов за и против кандидата в президенты, сколько Элеонора Рузвельт.

В 1907-1910 гг. Рузвельт, занимаясь адвокатурой не из-за нуж­ды в заработке, посвятил много времени морскому праву, той области юриспруденции, которая была ближе к делам, инте­ресовавшим его с детства. За эти годы Рузвельт хорошо изучил и узнал адвокатов, играющих большую роль в государственной и партийной жизни США. Еще лучше он знал богачей, на ко­торых адвокаты в Америке работают. Он не питал уважения ни к тем, ни к другим. Его отталкивала циничная надменность пустых и невежественных богачей, жаргон биржевых брокеров и постоянные разговоры о деньгах.

В 1910 г. Рузвельт охотно расстался с адвокатурой. В это время организация демократической партии графства Датчесс, где рас­положен Гайд-Парк, решила выдвинуть кандидатуру Рузвельта в сенат штата Нью-Йорк. Выдвижение казалось чисто почетным без каких-либо шансов на успех. Графство Датчесс считалось твердыней республиканской партии. Раньше при жизни Руз­вельта никогда демократы там не побеждали. И даже в 1936 г., когда Рузвельт победил в 36 из всех 48 штатов, избирательный округ Датчесс отдал большинство голосов республиканцам. Но в 1910 г. Рузвельт, объехав сам избирателей, убедил боль­шинство голосовать за него. В 1912 г. его переизбрали в сенат штата с еще большим успехом. В этом году он играл большую роль в президентской кампании. Тридцатилетний Рузвельт вы­шел на общеамериканскую политическую арену.

С первых же дней его пребывания на выборном посту Рузвельт обнаруживал взгляды и приемы, характерные для всей его даль­нейшей государственной деятельности.

Вступая в 1910 г. впервые в борьбу за победу на выборах, Рузвельт заявил: «Я принимаю выдвижение своей кандидатуры абсолютно независимым. Я никому никаких обязательств не вы­дал и не нахожусь под влиянием чьих-либо особых интересов. Таким я останусь. Если меня выберут, я отдам все свое время для служения населению моего избирательного округа».

В сенате штата Рузвельт сразу развернул борьбу против кор­румпированного партийного аппарата, направляемого клубом Таммани-Холл. Известный босс Таммани Мэрфи контролировал через кокус партийную фракцию демократов в законодательном собрании (тогда сенаторы США выбирались еще законодатель­ными собраниями штатов). Мэрфи выдвинул в сенаторы канди­датуру своего человека — Шигена. Рузвельт, ознакомившись с прошлым Шигена, организовал оппозицию в законодательном собрании и после напряженной трехмесячной борьбы провалил ставленника Мэрфи. Смелость молодого сенатора Нью-Йорка, бросившего вызов сильному и властному Мэрфи, диктаторство­вавшему в партийной организации штата, вызвала удивление. Тогда Рузвельт сказал: «Я ничего так не люблю, как хорошую политическую схватку».

В сенате Нью-Йорка Рузвельт начал кампанию против энер­гетических трестов, которую он продолжал спустя много лет в должности губернатора штата и на посту президента США. В том же году, когда Рузвельт родился, Эдисон пустил первую центральную электростанцию. Век Рузвельта — век электричест­ва. Мысли о грядущей роли нового источника энергии и света увлекали его, как морские рассказы. С первых дней своей по­литической деятельности он проповедовал удешевление произ­водства и распределения электричества. Он выдвигал этот вопрос как важнейшую общеамериканскую задачу. С электрификацией страны и строительством гидроэлектростанций были связаны дальнейшие экономические мероприятия и идеи Рузвельта. В 1912 г., когда Рузвельта переизбрали в сенат Нью-Йорка, Ин- сул организовал в Чикаго «Средне-западную компанию общест­венных услуг» с целью монополизировать электричество в ряде штатов. Рузвельт принимал в сенате штата все меры к тому, чтобы проектировавшееся большое гидроэлектростроительство на реке Св. Лаврентия не стало добычей частных монополий.

В 1912 г. Рузвельт отстаивал кандидатуру Вильсона в прези­денты. Он организовал с этой целью конференцию в Нью-Йорке и стал затем председателем комитета содействия выдвижению Вильсона кандидатом в президенты от демократической партии. Босс Мэрфи, поддерживая кандидатуру конгрессмена Клэрка, старался изолировать Рузвельта и не включил его в состав нью-йоркской делегации на национальный партийный конвент, который открылся в июне 1912 г. в Балтиморе. Рузвельт сам прибыл на конвент. Там разыгралась горячая схватка между ним и Мэрфи. 28 июня в Балтиморе начались выборы кандидата в президенты. Проголосовали четырнадцать раз. Ни один канди­дат не получил полагавшихся двух третей всех голосов, но Клэрк шел впереди. При каждом последующем голосовании возрастали шансы Вильсона. Перелома на конвенте добились бывший лидер демократической партии Брайан и будущий лидер Рузвельт.

Когда Вильсон стал президентом, Рузвельту предложили на выбор несколько высоких постов в Вашингтоне. Он выбрал должность помощника морского министра. В министерстве он изумлял адмиралов и капитанов своими знаниями морского дела. Поступив в 1900 г. по желанию отца в Гарвардский университет, а не в морскую академию, о которой он долго мечтал, Рузвельт продолжал как любитель изучать морское дело. В студенческие годы он собрал большой материал о различных периодах разви­тия флота США. Когда он стал президентом, его военно-морская библиотека, содержавшая более 6 тыс. книг, около 10 тыс. бро­шюр и сотни картин, представляла лучшую частную коллекцию морской литературы в Америке.

В Первую мировую войну на Рузвельта возложили ответствен­ность за проведение в жизнь морской программы. Он проявлял большую инициативу, размещал заказы на корабли еще до того, как конгресс ассигновал на них средства. Он наводил порядок во флоте, добился ликвидации практики присуждения пре­ступников к службе на военных кораблях. «Флот, — говорил Рузвельт, — не исправительное заведение».

После вступления США в войну он вместе с адмиралом Симсом организовал, как мы уже выше отмечали, минирование выхода из Северного моря в океан. Летом 1918 г. он был командирован на два месяца в Европу. В Англии он встречался с Ллойд Джор­джем и Бальфуром, а во Франции — с Клемансо и Пуанкаре. Вместе с генералом Фошем он посещал фронт. В 1919 г. он снова направился во Францию. Он наблюдал за демобилизацией аме­риканского флота в европейских водах и участвовал в работах мирной конференции в Версале.

В 1920 г. национальный конвент демократической партии вы­брал Рузвельта кандидатом в вице-президенты США. Демократы в соответствии с пожеланиями Вильсона выдвигали на первое место в предвыборной дискуссии вопрос о Лиге наций. Рузвельт высказывался за вступление США в Лигу, но говорил о ней без энтузиазма и восторга. В отличие от Вильсона он утверждал, что «Лига, возможно, не покончит с войнами, но народы требуют известного эксперимента в этом отношении».

В первой своей официальной речи как кандидат в вице-прези­денты США Рузвельт заявил: «Мы против роли денег в политике, мы против контроля частных лиц над финансами государства, мы против обращения с человеком, как с товаром, мы против голодной заработной платы, мы против власти групп и клик». Затем в течение трех месяцев он разъезжал по штатам, выступал в среднем по десять раз в день. Он дважды пересек страну, посетил все штаты и произнес около 800 речей. Но он не мог изменить общих условий, определивших неудачу демократической партии на выборах 1920 г.

На сороковом году жизни здорового и цветущего Рузвельта постигла большая трагедия. Отдыхая с семьей в своем коттедже на острове Кампобелло, он в августе 1921 г. сильно простудился, выкупавшись по обыкновению в холодной и бурной воде залива Фанди. Болезнь приковала его к постели. Его тело ниже талии оказалось парализованным. Жизнь Рузвельта одно время была в опасности. Врачи установили у него детский паралич.

На протяжении многих лет своей болезни Рузвельт проявлял большое терпение и железную волю. Он никогда не мирился с мыслью, что ему суждено дожить пассивно остаток своих дней. Даже в первый период, когда определенных перспектив на улучшение не было, он не бесполезно проводил время. Его голова оставалась ясной. Он много читал и вел обширную корре­спонденцию с деятелями его партии в различных частях страны.

Летом 1924 г. он появился на костылях на трибуне националь­ного конвента демократической партии, состоявшегося в Нью- Йорке, и произнес речь в пользу кандидатуры Смита в президенты США. Осенью того же года он узнал, что в Уорм-Спрингсе штата Джорджия находится теплый источник, помогающий страда­ющим детским параличом. Он направился туда, ежедневно часами просиживал в теплой воде, стараясь движениями ожи­вить атрофированные ноги. Постепенно мускулы ног крепли, и он начал в этой воде плавать. После трехмесячной тренировки он оставил костыли. Через год он мог управлять автомобилем и ездить верхом. Рузвельт по два раза ежегодно посещал Уорм-Спрингс, который он превратил в образцовый санаторий для больных детским параличом, потратив на это около половины своего состояния.

Летом 1928 г. он направился в Хьюстон штата Техас на наци­ональный партийный конвент, где успешно провел губернатора Смита кандидатом в президенты США. Рузвельт ходил, опи­раясь только на палку. К его ногам были привязаны стальные пластинки.

По мере приближения президентских выборов 1928 г. вырисо­вывались сомнительные перспективы для кандидата демократи­ческой партии. Смит не был уверен даже за свой штат Нью-Йорк. Этот крупнейший штат, в котором живет свыше 10 % населения страны, играет особую роль в выборах президента. За последние пятьдесят лет был всего один случай, когда кандидат в президен­ты победил на выборах, не имея за собой Нью-Йорка.

Смит считал, что он обеспечит победу демократов в Нью- Йорке, если вместе с баллотировкой его кандидатуры в пре­зиденты Рузвельт будет баллотироваться в губернаторы штата. Рузвельт категорически отказался. Врачи, запретившие ему пока вернуться на север и утверждавшие, что климат Нью-Йорка ему противопоказан, обещали, что если он проведет еще две зимы в Уорм-Спрингсе, то освободит свои ноги от стальных пластинок. После долгих телефонных разговоров и переписки Рузвельт по­слал из Уорм-Спрингса окончательный отказ Смиту: «К велико­му сожалению, — писал он, — должен подтвердить мое решение не согласиться с выдвижением моей кандидатуры, и я знаю, что ты меня поймешь». Смит не успокоился и сообщил ему по теле­фону, что — хочет ли он или нет — партийная конференция штата все равно выдвинет его кандидатуру. Рузвельт уступил и стал губернатором. Его ноги навсегда остались больными.

Смит напрасно старался. Рузвельт получил большинство на выборах губернатора Нью-Йорка, а кандидат в президенты от демократической партии собрал лишь 47,5 %% поданных в штате голосов.

Исход президентской кампании 1928 г. расценивался в США как катастрофа для демократической партии. Это было самое крупное поражение в вековой истории демократов. Победа ре­спубликанцев в таких традиционно верных демократам южных штатах, как Флорида, Северная Каролина, Виргиния и Техас, широко комментировалась в печати как начало конца старой партии Джефферсона. В отчаянии Смит заявил, что после чет­верти века активной политической жизни он никогда больше не согласится с выдвижением своей кандидатуры на выборную должность.

Рузвельт был одним из немногих руководящих деятелей демократической партии, которые в те дни не растерялись. Со свойственным ему юмором он заявлял, что сам будет голо­совать за Гувера, когда тот выполнит свое обещание и «изгонит нищету из страны».

За последние шестьдесят лет каждый губернатор Нью-Йорка рассматривался как потенциальный кандидат в президенты США. В обстановке 1928 г. победа Рузвельта блеснула как единствен­ный луч надежды для демократов. В дальнейшем прогрессивные мероприятия губернатора Нью-Йорка, проведенные в условиях дискредитации президента Гувера увеличили популярность Руз­вельта в стране. В 1930 г. Рузвельта переизбрали губернатором с небывалым большинством голосов. Впервые демократы полу­чили большинство в штате — за пределами города Нью-Йорка. В президентскую кампанию 1932 г. Рузвельт уверенно вступил в поединок с Гувером. Но прежде чем начать официальную борьбу с кандидатом республиканцев, ему пришлось преодолеть сопротивление в рядах собственной партии, и в первую очередь в партийном аппарате Нью-Йорка. Помимо оппозиции со стороны Таммани против выдвижения кандидатуры Рузвельта в прези­денты возражал старый партийный лидер Смит.

По мере углубления экономического кризиса и выяснения по­литической конъюнктуры на 1932 г. Смит начал жалеть о своем отказе навсегда от выборных должностей, декларированном по­сле его поражения в 1928 г. В феврале 1932 г. Смит заявил, что, хотя он активно не добивается выдвижения своей кандидатуры, он не будет возражать, если демократическая партия ему пред­ложит баллотироваться в президенты США. Между старыми друзьями — Смитом и Рузвельтом — возникло охлаждение, перешедшее затем в вражду. Вскоре Рузвельт и Смит начали олицетворять два противоположных течения — прогрессивное и реакционное — в демократической партии. На президентских США от выборах 1936 и 1940 гг. Смит даже предпочел поражение демо­кратов победе Рузвельта. В своих резких нападках Смит не гну­шался словами и выражениями. Рузвельт продолжал до конца своей жизни корректно отзываться о бывшем приятеле.

В июне 1932 г. Смит направился в Чикаго, где собирался на­циональный конвент демократической партии. Прибыв туда, он заявил на пресс-конференции, что приехал содействовать выдвижению своей кандидатуры в президенты. Возглавлявший на конвенте кампанию в пользу Смита мэр города Джерси-Сити Гаги выступил 24 июня с декларацией, в которой утверждал, что Рузвельт не победит ни в одном штате, расположенном к востоку от Миссисипи, и что у него «нет никаких шансов быть избранным на выборах в ноябре». Рузвельт — заключала декларация — са­мый слабый из всех кандидатов, которые фигурируют на нацио­нальном конвенте демократической партии в 1932 г.

Рузвельт находился в это время в столице штата Нью-Йорк, в Олбани. Узнав о событиях на конвенте, он передал по телефону следующее заявление, опубликованное в тот же день от имени Фарли, выбранного в Чикаго председателем Национального ко­митета демократической партии: «Друзья губернатора Рузвельта не прибыли в Чикаго для того, чтобы критиковать, поносить или оклеветать кого-либо из демократов из любой части страны. Это, я уверен, достаточный ответ на заявление мистера Гаги».

 Первого июля 1932 г. национальный конвент демократов выбрал кандидата в президенты. Из 94 делегатов Нью-Йорка за Рузвельта голосовали только 31. Но он получил 945 из всех 1 154 голосов конвента.

До сих пор биография Рузвельта действительно ничем особенно не выделялась на общем фоне биографий крупных политических деятелей в Америке. Но к этому времени у Рузвельта окончатель­но выработалось свое мировоззрение, свои взгляды на амери­канский капитализм и на политическую жизнь США. Он долго накапливал опыт, знания и мысли и берег их, как вдумчивый полководец для решающего сражения. Будучи губернатором Нью-Йорка в годы небывалого экономического кризиса, он имел возможность провести генеральную репетицию в важнейшем штате страны, прежде чем начать борьбу за реформы капитализ­ма в общеамериканском масштабе. Нью-Йорк, по выражению одной английской газеты, представлял для Рузвельта опытную лабораторию.

В 1932 г. Рузвельт начал свою кампанию как официальный кандидат в президенты США отказом от традиций. По существо­вавшему обычаю, выбранный кандидат формально оповещался об этом через месяц после закрытия конвента, а пока он должен был делать вид, что ничего не знает о судьбе своей кандидатуры. 2 июля, назавтра после избрания его кандидатом в президенты, Рузвельт, прилетев на самолете в Чикаго, выступил перед кон­вентом и сказал: «Пусть мое появление здесь символизирует, что я, поступая так, ломаю традиции. Пусть ломка глупых традиций станет отныне задачей нашей партии».

В дальнейшем он не останавливался перед критикой святая святых американских традиций. 20 января 1945 г., начиная свое четвертое президентство, Рузвельт заявил: «Американ­ская конституция 1787 г. не была идеальным институтом. Она не идеальна еще и теперь». В более осторожной форме он вы­ражал подобные мысли гораздо раньше. Вскоре после того, как Рузвельт стал губернатором Нью-Йорка, летом 1929 г., в разгар биржевого ажиотажа, он предупреждал, что «США находятся под угрозой создания такого частного высокоцентрализованного контроля над промышленностью, который может потребовать новой декларации независимости».

Рузвельт был врагом устарелых порядков, в особенности тогда, когда эти порядки стояли ему на пути. Ему чужда была идея невмешательства государства в хозяйство, идея неограни­ченного господства монополий. Он говорил и писал о «необходи­мости ограничения операций спекулянта, манипулятора, даже финансиста».

Он выступал против старинного лозунга американской буржу­азии, гласящего, что «то правительство лучше, которое правит меньше». Он утверждал еще в 1928 г., в те дни, когда «фило­софия грубого индивидуализма» Гувера рассматривалась как библия американского капитализма, как теоретическая основа вечного процветания, что «государство, которое правительствен­ными мероприятиями не старается разрешить новые проблемы, вызванные огромным ростом населения и поразительными до­стижениями науки, обречено на упадок и неминуемую гибель от бездействия». «Что я, — повторял Рузвельт еще до начала своего президентства, — особенно подчеркиваю, настойчиво добиваюсь, — это признание того факта, что за тридцать лет XX века произошли более важные изменения во всей структуре цивилизации, чем за предыдущие триста лет». Отсюда он за­ключал: «Новые условия возлагают новые задачи на государство и на тех, которые управляют государством... Мы не можем счи­тать себя разумными или патриотичными, если мы стараемся избежать ответственности за переустройство государства с тем, чтобы сделать его более полезным для народа и более отвечающим современным нуждам».

Программные выступления Рузвельта в кампании 1932 г. вы­ходили далеко за пределы платформы демократической партии. Его мероприятия не были согласованы с партийной платформой и зачастую ей противоречили. Формально демократическая партия выдвинула Рузвельта. Фактически не она его подняла, а он ее поднял и завоевал ей такие позиции, каких она не имела в течение целого века. С 1841 до 1941 г. демократическая партия ни разу не стояла у федеральной власти более восьми лет подряд. Заканчивая свою торжественную речь на конвенте в Чикаго, Рузвельт обязался взять «новый курс» — «Нью-дил», ставший синонимом его политики. Эта политика не намечалась демокра­тической партией. Она проводилась вопреки сильной оппозиции в конгрессе, где против президента выступали не только респу­бликанцы, но и консервативные демократы.

Рузвельт часто апеллировал к общественному мнению США через голову конгресса, преодолевая при этом иногда оппозицию преобладающей в стране печати. Он так успешно поступал, еще будучи на посту губернатора, обращаясь к населению штата через голову законодательного собрания Нью-Йорка. С тех пор как он стал президентом, в Белом доме регулярно два раза в не­делю происходили пресс-конференции, которые содействовали выяснению и популяризации его взглядов по актуальным по­литическим вопросам. 

Он был мастером доходчивых лозунгов. Его лозунги — «За­бытый человек», «Нью-дил», «Арсенал демократии» и др. — вошли в политический лексикон и нашли широкое применение не только в США, но и за их пределами.

Он лично знал многих людей и поддерживал контакт с мест­ными политическими деятелями в различных штатах и городах страны. Он завел обширное знакомство и приобрел много дру­зей во всех штатах еще в 1920 г., когда совершал тур по стране как кандидат в вице-президенты и побил рекорд по количеству выступлений. С тех пор он поддерживал большую переписку не только с партийными профессионалами, но и с людьми раз­личных профессий. Когда Рузвельт стал президентом, почтовый персонал Белого дома увеличился в пять раз. Кто бы ему ни писал, кто бы к нему ни обращался, всегда получал не формальный, не трафаретный ответ. Во всех проведенных им кампаниях, где бы он ни был, он с утра до поздней ночи беседовал с людьми. Несмотря на его недуг, он разъезжал больше любого предшест^­вовавшего ему президента США. Только за первые семь лет его пребывания в Белом доме, с 1933 г. до начала президентской кампании 1940 г., он несколько раз пересекал страну, проделал расстояние свыше 200 тыс. км по суше и более 80 тыс. км по во­де. Он общался с населением прежде всего с целью получения непосредственной информации и правильного представления о проблемах и настроениях в каждом штате. «Когда сенаторы или конгрессмены посещали Белый дом, их редко спрашива­ли — как бывало при предыдущих президентах — о состоянии общественного мнения в представленных ими районах; им об этом сообщали. В Капитолии имела хождение поговорка: «Президент знает о наших избирателях больше, чем мы».

Он обладал большой работоспособностью. Его рабочий день на­чинался в 9 часов 30 минут утра и редко кончался раньше 11 часов ночи. После работы он совершенно абстрагировался от серьезных дел. Его умение быстро переключаться с напряженных проблем на легкий отдых, на игру в покер и другие развлечения с друзьями сохранило ему, по словам его врачей, работоспособность на все время его президентства.

К концу первого президентства Рузвельта его авторитет на­столько возрос, доверие к нему настолько усилилось, что стали популярными в стране рассуждения: «Мы за то, за что президент» и что «Упорствующие сенаторы и конгрессмены были осуждены своими избирателями за оппозицию к президенту». В вашинг­тонских кругах Рузвельт был известен под различными клич­ками: «Хозяин», «Глава», «Тот человек», «Ф. Д. Р.» (Франклин Делано Рузвельт), «Мистер Большой» и «Великий Белый отец».

Рузвельт тщательно и осторожно подбирал ближайших со­трудников. Из тысяч друзей он особенно доверял нескольким своим старым помощникам. Во главе своего секретариата он поставил Гоу, с которым он познакомился, когда был сенатором Нью-Йорка, как с корреспондентом газеты «New York Herald» в Олбани. С тех пор эти два человека не расставались. В течение четверти века, до своей смерти в 1936 г., Гоу был интимным другом и помощником Рузвельта. Он жил у Рузвельта как член его семьи. Он держал Рузвельта в курсе политических событий и вел его обширную корреспонденцию во время его длительной болезни. Помощниками Гоу были назначены также бывшие га­зетные работники Эрли и Макинтайр. Оба завоевали его доверие еще во время Первой мировой войны. Оба они сопровождали Рузвельта в его поездке по стране в 1920 г. Гоу, Эрли и Макин­тайр, как правило, беседовали с президентом еще до начала офи­циального рабочего дня в спальне Рузвельта. После смерти Гоу ближайшим другом президента считался Гарри Гопкинс. Гопкинс время от времени проживал в Белом доме. Он был доверенным президента для выполнения не только внутриполитических, но и особо важных внешнеполитических поручений. Гопкинс работал с Рузвельтом еще в Нью-Йорке.

В первые годы своего президентства Рузвельт широко пользо­вался советами ученых. Ученые, группировавшиеся вокруг него, были названы, как мы дальше увидим, «мозговым трестом». Многих из них он знал со времени пребывания в Гарвардском и Колумбийском университетах. В особенности следует отметить его близкого друга и многолетнего советника Самуила Розенмана, члена верховного суда Нью-Йорка. Раньше в Олбани, а потом в Вашингтоне Розенман считался непременным консультантом Рузвельта по важнейшим политическим вопросам.

Рузвельт с самого начала составил работоспособный кабинет, который в основном сохранился почти до его смерти. Важнейший министерский пост он поручил сенатору из Теннеси Хэллу. Назна­чением Хэлла государственным секретарем Рузвельт проложил известный мост к консервативным, так называемым южным, бурбонам, играющим большую роль в демократической партии и в сенате США. Хэлл помог выдвижению кандидатуры Рузвельта на национальном конвенте 1932 г. в Чикаго. Он считался специ­алистом по вопросам торговли и тарифов, по которым у него были общие взгляды с Рузвельтом. Он оставался государственным секретарем до конца третьего президентства Рузвельта.

После государственного департамента вторым по важности федеральным ведомством считается казначейство. Секретарем казначейства (министром финансов) Рузвельт назначил вначале своего друга Вудина. Вудин был директором банка в Нью-Йорке и президентом крупней промышленной компании. Он был одним из немногих именитых богачей, выступавших против Гувера, и одним из трех лиц, внесших по 10 тыс. долл. в фонд «Друзья Франклина Д. Рузвельта» для проведения предвыборной кам­пании в 1932 г. До 1928 г. Вудин был республиканцем. Потом он перешел на сторону демократов. В Вашингтоне Вудин не мог долго идти в ногу с «Нью-дил». В 1934 г. его заменил Моргентау, который занимал должность министра финансов около двенад­цати лет и ушел в отставку лишь после смерти Рузвельта.

Раньше, когда Рузвельт был губернатором, Моргентау в те­чение четырех лет возглавлял комиссию, разрабатывавшую большие планы по благоустройству штата Нью-Йорк. Моргентау переехал в Вашингтон в 1933 г. вместе с Рузвельтом. До смены Вудина в министерстве финансов он помогал президенту в подго­товке сельскохозяйственных мероприятий, в частности по линии сельскохозяйственного кредита.

Министром труда Рузвельт назначил Перкинс и таким обра­зом впервые в США ввел женщину в состав правительственного кабинета. Перкинс ведала вопросами труда в Нью-Йорке, когда Рузвельт был губернатором. Она была бессменным министром труда президента Рузвельта.

Портфели министров внутренних дел и сельского хозяйства Рузвельт предоставил прогрессивным республиканцам — Икесу и Уоллесу, перешедшим в ряды демократов. На выборах 1932 г. группа видных республиканцев, отмежевавшаяся от Гувера и выступавшая как прогрессивная лига, оказала существенную поддержку Рузвельту. Среди этих республиканцев числились сенаторы Норрис из Небраски, Лафоллет из Висконсина и др. Особую роль играл в этой лиге менее известный тогда Икес, вы­сказывавшийся за Рузвельта с 1930 г. Икес прибыл в Вашингтон из Чикаго, где его называли «одиноким волком», единственным деятелем чикагского муниципалитета, которого Инсулу не уда­лось подкупить. Вскоре Икес стал главной опорой президента в проведении его внутренней политики, в частности в проведении программы общественных работ. Икес, как и Перкинс и Мор- гентау, ушел из правительства лишь после смерти Рузвельта.

Издатель сельскохозяйственного журнала в Айове Уоллес был назначен министром земледелия. Уоллес символизировал воинствующие настроения аграрного Запада. Он хорошо знал американское сельское хозяйство. Его взгляды на фермерскую проблему очень близко подходили к взглядам Рузвельта. По жела­нию Рузвельта в 1940 г. Уоллеса избрали вице-президентом США.

Рузвельт включил в свой кабинет и прогрессивных и кон­сервативных, и молодых и старых государственных деятелей, представлявших в территориальном отношении важнейшие районы страны. Политически кабинет представлял коалицию «слегка, — по выражению Рузвельта, — налево от центра». Всех членов коалиции объединяла верность и привязанность к пре­зиденту. Восемь из всех десяти министерских портфелей были доверены испытанным личным друзьям Рузвельта.

Рузвельт пришел к власти в грозные для американского ка­питализма дни, в дни растерянности в господствующих кругах США. По мере углубления экономического кризиса, падения цен и роста безработицы усиливались по стране разговоры о возмож­ном крахе всей капиталистической структуры в Америке. В ян­варе 1933 г. президент Американской фермерской федерации, представлявшей наиболее консервативных фермеров зерновых районов, О'Нийл уверял сельскохозяйственную комиссию сена­та, что «если ничего не будет сделано для фермера, то в течение двенадцати месяцев революция в деревне неизбежна». Крупные волнения ожидались и в городе в случае переизбрания Гувера в президенты. «Гувер не имел влияния на конгресс, и ни конгресс, ни Гувер не имели для решения внутренних проблем программы, стоящей упоминания. Уолл-стрит излил свой гнев и проявил свое смятение в нападках на конгресс, а крупные капиталисты начали осмотрительно поговаривать о необходимости диктатуры». У республиканцев существовало одно, верное, по их мнению, средство — увеличение полицейских сил.

В этой обстановке Рузвельт принимал чрезвычайные меры, применял «военные, — по его выражению, — методы». Чрез­вычайные мероприятия, проведенные Рузвельтом в первые месяцы его президентства, мы рассмотрим ниже. Рузвельт гово­рил о них как об экспериментах, диктуемых исключительными обстоятельствами, в определенном успехе которых он не уверен. Многие его мероприятия носили временный, скоропреходящий характер. Но его высказывания о «переустройстве государства» относились к идеям далеко идущих реформ в капиталистиче­ской Америке.

Мы видели, как Рузвельт выступал против произвола кон­центрированного капитала, против гуверовской «философии грубого индивидуализма». Еще до выдвижения его кандидатуры в президенты, даже до возникновения кризиса 1929 г., он гово­рил о большой опасности, которую таит в себе «концентрация экономической силы в нескольких руках». В отличие от школы Гувера, утверждавшей, что достаточно обеспечить «просперити» на вершине социальной пирамиды США, для того чтобы самоте­ком улучшалось благосостояние всей страны, Рузвельт твердил, что государство обязано постоянно и непосредственно заботиться о материальных условиях населения, образующего основу со­циальной пирамиды в Америке. Констатируя несправедливое распределение национального дохода в США, Рузвельт считал, что правительство не может относиться к этому положению без­различно.

Свои взгляды он пытался раньше проводить в важнейшем штате и делать его показательным для других штатов. Будучи губернатором Нью-Йорка, он выдвигал программу социального страхования, помощи сельскому хозяйству, восстановления ле­сов и создания условий для переселения части людей из города в деревню, жесткого контроля над предприятиями общественных услуг и общественного владения гидроэлектростанциями.

На взгляды Рузвельта оказывали влияние идеи третьего пре­зидента США Джефферсона. «Три человека в нашей истории, — писал Рузвельт, — особо выделялись универсальностью своих интересов и знаний: Вениамин Франклин, Томас Джефферсон и Теодор Рузвельт». Из них Джефферсона он считал самым глубоким мыслителем. Он старался приспособить его идеи к но­вым условиям. Между президентствами Томаса Джефферсона и Франклина Рузвельта прошло 124 года.

Джефферсон, живя на заре капитализма в Америке, рас­сматривал большие европейские города с их растущим про­летариатом как большое социальное зло, которого в США, где имеется много свободных, плодородных земель, можно избежать. Франклин Рузвельт считал, что электричество, способное транс­формировать энергию на большое расстояние, дает возможность рассредоточить промышленность и таким образом разгрузить перенаселенные города.

В начале 1933 г. Рузвельт писал: «Как государство мы только начинаем подходить к вопросу о возможности разнообразить нашу индустриальную жизнь переводом большой части про­мышленности в сельскохозяйственные районы. Дешевая элек­трическая энергия, хорошие дороги и автомобили делают такое сельско-промышленное развитие возможным».

Позже, в 1936 г., в своем обращении к международной энерге­тической конференции Рузвельт утверждал, что перегруженные и перенаселенные фабрично-заводские районы, сложившиеся в эпоху господства парового двигателя и продолжающие сущест­вовать в наши дни, становятся анахронизмом в век электричества, когда источник энергии может быть расположен вдали от места производства промышленных изделий.

Он говорил о городах и промышленных уголках без дыма и копоти, как Масон-Сити в штате Вашингтон. Масон-Сити — город без труб: он освещается, отапливается и снабжается элек­тричеством для других надобностей из станции, расположенной вне города.

Рузвельт рассматривал электричество как средство для кар­динального переустройства быта в городе и в деревне. Как губернатор и как кандидат в президенты США, он твердил, что «во­прос об энергии, о производстве и распределении электричества является важнейшей общегосударственной проблемой».

Со времени его избрания сенатором Нью-Йорка Рузвельт вы­ступал за развитие гидроэлектростроительства и за общественное владение гидроэлектростанциями. Он выступал против Инсула и других магнатов, контролирующих с помощью держательских компаний предприятия общественных услуг.

Вопрос об энергетических трестах, занимавших значитель­ное место в президентских кампаниях 1928 и 1932 гг., выходил за рамки чисто партийного спора. В нем ярче, чем в других вопро­сах, вырисовывались контуры различных линий американского капитализма — линии реакции и линии реформ, линии Гувера и линии Рузвельта.

Свою программу «переустройства» государства Рузвельт рас­считывал осуществить в течение десятилетий. Он говорил, что «Джефферсон вынужден был бороться двадцать лет за торжество своих идей. Возможно, что такое же время потребуется на обуз­дание власти крупных финансовых компаний в наши дни». Собираясь стать президентом, он писал: «Я думаю и надеюсь, что все хорошие американцы думают не только о нас и о нашей жизни. Мы думаем, я уверен, о наших детях и внуках. Наша святая обязанность передать им города, деревни, графства, штаты и государство, которые не будут жерновами на их шеях».

Верил ли Рузвельт в возможность коренной реконструкции экономики и быта городов и сел, не меняя общественно-полити­ческой структуры в Америке? В своем упомянутом обращении к международной энергетической конференции в 1936 г. Рузвельт сказал: «Это не нелогично — верить, что в нашем овладении электрической энергией кроется потенциально соответствующая промышленная и социальная революция; возможно, что эта революция уже происходит, но мы ее не осознаем».

Трудно сказать, что Рузвельт подразумевал в данном случае под революцией; все его планы предполагали не революцию, а реформы. 

Рузвельт относился лояльно к рабочим и рабочему движению. Но он высказывался за них не потому, что был против капита­лизма, а потому, что был за него. В интересах же капитализма он пытался обуздать отдельных капиталистов. В первые дни своего пребывания в Белом доме он имел беседу с президентом Стального треста Тэйлором и председателем совета директоров Вифлеемской стальной корпорации Швабом. Он им говорил, что такое положение, когда рабочие влачат жалкое существование и в то же время доходы некоторых руководителей треста доходят до одного миллиона долларов в год, дискредитирует крупный капитал и что если сами капиталисты ничего не предпримут для улучшения условий жизни рабочих, то правительство вынуждено будет вмешиваться. Рузвельт просил передать президенту Виф­леемской корпорации Грейсу, что «он больше никогда не будет иметь миллион долларов в год дохода». Рузвельт считал, что многие капиталисты ведут себя нехорошо, но что сам капитализм плох только в таком виде.

Рузвельт писал, что реакция — провокация, а не барьер против радикализма, что радикализму следует противопоставить «ре­альную программу реконструкции». Вся его программа реформ, рассредоточения промышленности и разгрузки городов объяс­нялась в конечном итоге стратегией сохранения капитализма.

В основе осуществления его идей лежало планирование произ­водства. Он говорил, что «одобряет плановую экономику не толь­ко на этот период, но и надолго в будущем». Его начинания в области планирования промышленности, как увидим дальше, не увенчались успехом. Он имел возможность на опыте убедить­ся, что капитализм, смягчая одну проблему, обостряет другую.

Хотя Рузвельт не признавал, что капитализм вообще не в со­стоянии разрешить основные социальные проблемы, он призна­вал, что капитализм в существующем его виде приносит много зла. Стараясь его исправить, реформировать, он действовал смело и решительно, пользуясь прогрессивными методами. Он открыл выход большим потенциальным социальным силам в Америке. Орган республиканской партии утверждал, что за двенадцать лет

 

Рузвельт «внес больше изменений в американское государство, чем это имело место за предыдущие 150 лет».

Рузвельт стал президентом 4 марта 1933 г. 23 июля 1934 г. товарищ Сталин в беседе с Г. Уэллсом сказал: «Несомненно, из всех капитанов современного капиталистического мира Руз­вельт самая сильная фигура».

12 апреля 1945 г. Рузвельт умер. Товарищ Сталин, выражая глубокое соболезнование правительству США, заявил: «Амери­канский народ и Объединенные Нации потеряли в лице Фран­клина Рузвельта величайшего политика мирового масштаба и глашатая организации мира и безопасности после войны».