Борьба за Киевский престол

Одна из причин княжеских междоусобиц таилась в своеобразии родственно-правовых отношений между князьями. Вся Русская земля, которая ранее считалась единым владением всего княжеского дома, была поделена на «отчины», и каждый из князей самостоятельно владел доставшимся ему уделом. Старшим был великий князь, он получал дань с удельных князей, но не был для них «госу­дарем». Его не всегда и не во всем слушались, тем более что сам он не мог быть одинаково справедливым ко всем удель­ным князьям: одному оказывал свое предпочтение, другого обижал без каких-либо оснований и т. д. 

После смерти великого князя на его место «садился» не его старший сын, а старший в роду между князьями. Его освободившийся удел доставался опять-таки не его старшему сыну, а следу­ющему по старшинству среди остальных князей. Таким образом, князья не закреплялись навсегда в своих городах- уделах, а со временем передвигались в другие, более богатые земли. Такие переходы не могли не порождать всевозможные интриги, ссоры и часто заканчивались во­енными столкновениями.

Князья женились, по тогдашнему обычаю, рано, детей у них было много, так что князей на Руси все прибавлялось. Скоро чуть не на каждый город приходилось по князю, а городов на Русской земле было уже немало. Чем больше становилось князей, тем больше разводилось усобиц. Дума­ли князья не о благе земском, а о том, как добыть себе стол великокняжеский или завладеть городом, который побога­че. Говорил брат брату: «Это мое, а то тоже мое»; стали князья и в малом видеть великое, лукавили, рушили крестное целование, не брезговали ничем, только бы одо­леть друг друга. Если не хватало своей силы, то звали иноземцев: один звал венгров, другой — ляхов, третий — половцев. Во второй половине XI в. княжеские междоусо­бицы создали на Руси тревожное, неустойчивое положение. Они разоряли народ и подрывали государственное един­ство, что в свою очередь заметно ослабляло Русь перед лицом внешних врагов.

Братья Ярославичи уже не выступали единым фронтом. В 1073 г. Изяслав поссорился со Святославом и Всеволо­дом. Последние объединились между собой и второй раз изгнали Изяслава из Киева. Сначала он бежал в Польшу, потом в Германию к Генриху IV и наконец к римскому папе Григорию VII. Святослав в это время не по праву занял киевский стол. В 1077 г., когда после смерти Святослава Изяслав снова с польскими войсками вернулся в Киев, в борьбу включились внуки Ярослава — сын Святослава Олег и сын Вячеслава Борис. В 1078 г. Изяслав был ранен в бою и умер.

После Изяслава великим князем стал Всеволод (1078— 1093). Его княжение было особенно беспокойным, так как младшие князья ожесточенно спорили из-за уделов, а по­ловцы часто нападали на Русскую землю. Наиболее тре­вожным был 1092 год. Стояла страшная засуха, «так что земля выгорела и многие леса загорались сами собой и бо­лота». То в Полоцке, то в Киеве вспыхивали массовые эпидемии и уносили людей на тот свет тысячами. Засуха вынуждала половецких ханов к грабительским набегам на Русь. В том году половецкие орды штурмовали погранич­ную линию на Суле и захватили многие русские села не только на левом, но и на правом берегу Днепра.

В 1093 г. умер одряхлевший и тяжело больной Всево­лод — последний из Ярославичей. Известно, что он отли­чался образованностью, знал пять языков. Следует заме­тить, что в семье Ярослава Мудрого любовь к образованию была наследственной. Изяслав, Святослав и Всеволод оста­вили о себе память в русской истории как авторы дошедшей до нас «Правды Ярославичей». Этот древний документ отразил новый, более суровый закон, охранявший прежде всего собственность князей — их земли, дворцы, склады имущества. 

Рождение этого документа было ответом фео­дального государства на народные восстания. При частых и разорительных усобицах, когда князья быстро покидали одну «отчину» ради другой и спешили взять как можно больше со своих сел, феодально зависимые крестьяне находились в особенно тяжелых условиях. Ограбленные княжескими тиунами, они в неурожайные годы нападали на княжеские закрома — клети, убивали княжеских при­служников. Эти преступления карались по новому закону или смертью, или огромным штрафом, разорявшим сразу всю вервь (деревню), где обнаруживали труп убитого тиуна.

После смерти Всеволода его сын Владимир, последний внук Ярослава Мудрого, а по матери внук византийского императора Константина IX Мономаха (отсюда его прозви­ще), имел реальные шансы занять великокняжеский пре­стол. Но он был не честолюбив, достаточно умен и осторо­жен и поэтому отказался. К тому времени ему исполнилось 40 лет, но позади осталась необычайно беспокойная юность, обусловленная кровавой междоусобицей среди старших и младших Ярославичей.

В три года Владимира, по княжескому обычаю, посади­ли на коня. Весной 1066 г. отец послал 13-летнего Монома­ха в Ростов — держать ростово-суздальский стол. Благода­ря продуманной политике по отношению к вятичам не по годам рассудительный князь-отрок к зиме сумел создать небольшую, но достаточно боеспособную рать из личной дружины и городского полка. В конце января 1067 г. отец приказал Владимиру привести войска под Минск — Ярославичи начали войну против полоцкого князя Всеслава. 

В 14 лет Мономах отправился в свой первый боевой поход. Под Минском юноша наравне с Изяславом, Святославом и Всеволодом сражался во главе ростово-суздальской дру­жины. Как уже отмечалось, Минск был разграблен и сож­жен, а 3 марта объединенная рать Ярославичей встрети­лась в жестоком бою с войском Всеслава на реке Немиге. Об этой кровавой сечи между русскими людьми автор «Слова о полку Игореве» писал: «На Немизе снопы стелют голова­ми, молотят чепи харалужными, на тоце живот кладут, веют души от тела. Немези кровави брезе... посеяни кость­ми русских сынов».

Но уже тогда Мономах не разделял вместе с отцом и своими именитыми родственниками радости победы над полоцкой ратью Всеслава. «Это не радость, а горе для всех русских,— рассуждал он.— Ничтожными выглядят злоба и зависть князей, их алчность и взаимная ненависть. И что ожидает Русь, если дети ее мертвыми лежат на снежных равнинах, если гибнут они от руки друг друга?» Владимир искренне возмущался тем, что Изяслав, Святослав и его отец коварно нарушили клятву и жестоко расправились со Всеволодом и его сыновьями, прибывшими без оружия на мирные переговоры в стан Ярославичей.

В 17 лет Мономах получил в княжение Смоленск. Вокруг этого старинного города, как и по всей Руси, буше­вал пожар народного смятения. Но молодой князь оста­вался спокойным и действовал расчетливо: строго наказы­вал особо непослушных, запрещал богатым насильничать над бедными, давал свой хлеб самым бедным, спасая их от голода.

В 1072 г. по просьбе киевского князя Изяслава Мономах оставил Смоленск и занял княжеский стол во Владимире-Волынском — ему надлежало охранять от поляков и чехов юго-западные земли. Осенью он неожиданно ударил по Червенскому краю, овладел Перемышлем и вернул Руси Червенские земли, занятые поляками.

Зимой 1075 г. Ярославичи решили выступить против чехов — союзников германского императора Генриха IV и противников польского короля Болеслава II. В начале лета 1076 г. русская рать собралась на Волыни. Возглавил поход 22-летний Мономах. Вместе с ним находился Олег — сын Святослава. Поход продолжался четыре месяца. Рус­ские войска дошли до Глаца, штурмом взяли этот сильно укрепленный город, а потом овладели еще несколькими чешскими городами. Чешский король Вратислав вынужден был просить мира. Мономах вернулся в Киев с победой и с огромным обозом, добытым в Богемии.

После смерти Святослава, когда Изяслав скитался по странам Запада, выпрашивая иноземную помощь, киевский стол временно занял Всеволод. Кроме Киева он вернул себе Переяславль, старшего сына Святослава, Глеба, оставил в Новгороде, а своему сыну Владимиру отдал Чернигов и Смоленск. Второй сын Святослава, Олег, продолжал сидеть во Владимире-Волынском.

В июле 1077 г. Изяслав вернулся в Киев. Всеволод уступил киевский стол старшему брату мирным путем, а сам занял Чернигов. Мономах в то время оставался в Смо­ленске. Олега Ярославичи вызвали из Владимира-Волын­ского в Чернигов, чтобы иметь за ним надлежащий надзор. Однако это не помогло избежать новой кровавой бойни. Олег Святославич, оказавшись князем-изгоем, неожиданно бежал из Чернигова в Тмутаракань. 

На исходе лета 1078 г. он с Борисом Вячеславичем и половецкой ратью двинулся на Чернигов. 26 августа на реке Сожице поло­вецкая конница разгромила дружину Всеволода. Он бежал в Киев. «Олег же и Борис,— писал летописец,— пришли в Чернигов, мня, что одолели уже, а земле Русской много зла сотворили...»

Мономах считал Олега не только братом, но и своим другом (они сблизились во время похода в Богемию). И вот теперь им предстояла смертельная схватка друг с другом. Оценив реально сложившуюся обстановку, Владимир со своей смоленской и ростово-суздальской ратью обошел Чернигов стороной и, прорвав фронт половцев, занял Переяславль. Под Киевом войска Мономаха и Изяслава соеди­нились и ударили по Чернигову, занятому Олегом, Бори­сом и половцами. Ценой резни, пожаров и нового погрома уже разграбленного города победа досталась киевским князьям. В бою были убиты Изяслав и Борис, Олегу уда­лось скрыться. Половцы ушли в степь. Киевский стол занял Всеволод, а Мономах в 25 лет стал вторым князем на Руси. За ним сохранились Чернигов, Смоленск, Ростов и Суздаль.

Но достигнутое ценой братоубийственной войны поло­жение не радовало возмужавшего в боях князя. Андрей Сахаров так передает состояние своего героя: «Именно в эти дни Мономах с ужасающей силой почувствовал всю губительность княжеского властолюбия, всю гибельность безудержной жажды власти, стремления вверх через не­счастья, трупы ближних, гибельность для людей, гибель­ность для Русской земли. Он, прошедший уже с боями от Полоцка до половецкой степи, от чешского леса до Оки,-все больше осознавал иссушающую душу, обескровливающую народ бессмысленную по сути своей борьбу. И сколько раз он, ставший уже опытным воином, бесстрашным руководи­телем русских дружин, в глубине сердца своего давал клятву поднимать меч лишь против иноземных врагов, но всякий раз жизнь пока опрокидывала его намерения». 

Добровольный отказ Мономаха от великокняжеского престола после смерти отца в 1093 г. можно объяснить двумя причинами: во-первых, наличием в Киеве сильной боярской оппозиции, которая осталась недовольной княже­нием Всеволода и скорее всего не поддержала бы кандида­туру его сына; во-вторых, стремлением не вызвать новой вспышки усобиц со стороны других внуков Ярослава, считавших себя тоже законными претендентами на киев­ский престол.

Всеволоду наследовал сын Изяслава Святополк II (1093—1113). Он оказался не только слабым и нереши­тельным полководцем, но и неразборчивым в средствах для обогащения властителем и плохим дипломатом. При нем Олег Святославич с половцами несколько раз опустошал Русскую землю, стремясь вернуть себе отцовский город Чернигов.

Бесконечные усобицы продолжались четыре года, до тех пор, пока Владимир Мономах не проявил очень важную и нужную инициативу. Он послал Олегу грамоту с предло­жением пойти на примирение. Олег не стал перечить, и в 1097 г. шесть князей съехались в городе Любече на свой первый съезд с целью мирного устроения. Сидя на одном ковре, они признали, что усобицы идут на пользу только половцам, которые «землю нашу несуть розно и ради суть, оже межю нами рати», и решили отныне единодушно («имемся в едино сердце») блюсти Русскую землю. Князья договорились, кому какой «отчиной» владеть, и целовали крест на том, что если кто заведет смуту, то идти на него всем князьям, всей землей. Однако согласие князей про­должалось недолго.

В том же году недовольные своим уделом внуки Яросла­ва Давыд и Святополк захватили теребовльского князя Василька Ростиславича (внука Владимира Ярославича) и ослепили его, а затем начали воевать друг с другом. Но­вые усобицы заставили князей в 1100 г. вновь собраться. На съезде в Витичеве князья своим общим решением наказали Давыда — отобрали у него Владимир-Волынский.

По прекращении смут Владимир Мономах убедил кня­зей сообща идти на половцев, и князья дважды выступали против них. Особенно удачным был второй поход (1111 г.), когда русская рать далеко углубилась в половецкую степь и на реке Сале, впадающей в Дон, наголову разбила по­ловцев. Главным героем этого похода был Владимир Моно­мах, и долго ходило предание о том, «как пил он Дон шеломом, как загнал окаянных агарян за железные воро­та».

Великий князь Святополк II не только не пользовался популярностью, но и вызывал в народе озлобление своими спекуляциями хлебом и солью и покровительством ростов­щикам. Смерть его послужила сигналом к народному восстанию в Киеве.